Тэйлор Адамс - Поле зрения

– Джеймс! – Эль потеряла его из виду. – Где мой муж?

– Я… – Рой растерялся. – О черт!

– Мы что, его бросили?

– Черт! Черт!

– Ты его бросил?

– Я не…

Эль крутнулась на коленях и обернулась, вытягивая шею, стараясь заглянуть за подголовник и моргая на янтарное тепло заходящего солнца. А затем ее схватили за волосы, собрали в кулак пряди и ткнули лицом в сиденье. Зубы щелкнули об осколки стекла и пластик, и Эль услышала голос мужа. Он спокойно и требовательно говорил ей в левое ухо:

– Пригнись. Нам придется несладко.

Джеймс бежал с незащищенной стороны автомобиля, плюхнулся на пассажирское сиденье, но ноги еще волочились снаружи. Под коленом хрустнул пакет из-под «Фритос». Одна нога тянулась по дороге, подхватывая камешки, со стуком молотящие в дверцу. Он вжимал Эль в водительское кресло, рука лежала на затылке и с силой гнула – ниже, ниже, ниже – нужно забиться как можно глубже.

– Джеймс…

Даже раненный, незнакомец быстро сокращал между ними дистанцию. Добежав до левой обочины Тенистого спуска, он принял позу для стрельбы, оружие в мясистых руках, губы кривятся, штормовка развивается как накидка. Это последнее, что видел Джеймс в разбитое окно прежде, чем нырнуть на сиденье рядом с Эль, и в разгоряченном мозгу отпечатался образ человека в наползающей черно-коричневой тени. Томительное ожидание выстрелов, но царила тишина. Однако выстрелы все же прозвучали.

Грянула звонкая россыпь звуков, будто в банку из-под колы насыпали мелочь и хорошенько встряхнули. На «тойоту» над пассажирами и вокруг них налетел и принялся жалить все подряд рой – проделал в сиденьях и подголовниках пенные тоннели, продырявил коробки и полированное дерево и превратил ветровое стекло в душ осколков. Воздух загустел щепками и клочками желтой пены из сидений. Она вылетала и вылетала, словно по бесконечной лестнице спускали мебель, а пули жужжали и свистели рядом. Джеймс никогда бы не поверил, что в ручном оружии может уместиться столько патронов. Лопнуло еще одно стекло. Покоробилась и распахнулась задняя пассажирская дверца. Изборожденное трещинами зеркальце заднего обзора упало на подушку рядом с его щекой. Но в грохоте насилия Джеймс продолжал прижиматься головой к Эль – макушка к макушке, – потому что в этом раскалывающемся мире она единственное, что имело значение.

Наконец все смолкло. Джеймс чувствовал запах горелого пластика и ткани, сожженных волос.

– Все живы?

Эль вытряхнула из головы смолистые осколки.

– Жива.

– Я в порядке, – отозвался с заднего сиденья Рой.

Джеймс подскочил и захлопнул пассажирскую дверцу. В подлокотнике появилось два пузырчатых отверстия. Прижимаясь носом к приборной панели так, чтобы не выставить напоказ Тэппу темя, он посмотрел в зеркальце на незнакомца. Тот повернулся и бежал к своему джипу. Резко махнув оружием вправо, он выбросил израсходованный магазин и левой рукой защелкнул новый.

«Тойоту» тряхнуло на полосе рытвин, и в зеркальце сверкнуло солнце.

– Мы почти съехали с дороги.

– Сейчас поправим. – Эль повернулась и, глядя одним глазом поверх приборной панели, стиснув зубы, тянула руль.

Джеймс вложил ей в руку оторванное зеркальце заднего обзора:

– Смотри в него.

– Как же я устала, что в меня целый день стреляют!

– Не трогай тормоз. Не замедляй скорость. Нам нельзя терять инерцию, – предупредил он.

Шасси угодило в новую яму, что-то оторвалось и с вибрирующим металлическим скрежетом волочилось за ними. Из заднего пассажирского окна вывалились остатки стекла. «Тойота» рассыпалась по частям.

Но что еще хуже: явно замедляла ход. Что же делать?

– Мало скорости! – бросила Эль. – Мы останавливаемся.

– Если бы выскочить, то можно бежать быстрее, – как всегда, начал скулить Рой.

– Тебя никто не держит. – Джеймс протер окошечко спидометра, но стрелка прибора застыла на нуле. По его оценке, они катили со скоростью не более пяти-шести миль в час. И каждую секунду теряли на грязном грунте драгоценную инерцию, будто вязли в песке.

– Дорога становится круче. – Эль выставила зеркальце в изгиб панели наподобие перископа. – Я вижу, что она резче снижается в долину. Мы наберем скорость, если удержимся на дороге.

Джеймс с надеждой кивнул.

– А что дальше? – спросила она. – Разобьемся в высохшей реке?

– «Разобьемся» – неправильное слово.

– Сегодня вообще не лучший день в нашей жизни.

Джеймс потянулся и поцеловал жену, решив, что сейчас самое время: они ехали в машине без мотора, управляемой только по зеркальцу, один убийца преследовал их сзади, другой прятался в миле впереди. И у него не было никакого плана. Он не осмеливался загадывать более чем на тридцать секунд вперед. Каждая идея и действие превратились в импровизированную реакцию на мир, каким управлял Тэпп и который смыкался вокруг них со всех сторон. В глубине души Джеймс шептал молитву. Не мог сказать, верит ли он в высшую силу, но просил об очень простом: «Господи, дай мне прозрения на тридцать секунд».