Кара Томас - Где скрывается правда

На другой стороне улицы припаркованы два фургона каналов новостей. Возле здания стоит бронированный грузовик с надписью «ОКРУЖНАЯ ТЮРЬМА ФЕЙЕТТА».

Меня охватывает ужас. Знаю, Кэлли тоже его чувствует. Что-то происходит.

Когда Кэлли собирается заехать на стоянку, ее останавливает охрана. Она опускает окно, и охранник склоняет голову, чтобы нас осмотреть.

– Дамы, у вас назначена встреча?

Кэлли бросает взгляд на меня.

– Нет, – признается она.

– Сегодня въезд запрещен, – говорит охранник.

– Почему? В чем дело?

– Проходит слушание по делу нашумевшего заключенного, – отвечает он. – Поэтому, если вы не из уполномоченного персонала, я вынужден попросить вас развернуться.

– Слушание? – Кэлли глядит на меня, как будто я о нем что-то знаю. Нашумевший заключенный .

Не может быть. Судья еще не назначал дату по первому апелляционному слушанию Стоукса.

Мы не могли опоздать.

Кэлли уже переключилась на другую тактику.

– Сэр, это срочное дело. Нам надо переговорить кое с кем в кабинете окружного прокурора…

– Срочный допуск только у полиции. – Охранник хлопает по крыше машины, намекая, что нам пора .

Метрах в шести от нас, в пожарном проезде перед зданием суда, два охранника выводят из бронированного грузовика человека в робе. У него латиноамериканская внешность, на руках и ногах кандалы.

– Кэлли, это не он, – заключаю я с облегчением.

– Простите, – говорит Кэлли охраннику. По голосу ясно, что ей тоже полегчало.

– Ничего. Съезжайте на обочину, а потом развернитесь, когда на дороге никого не будет, – отвечает нам охранник.

Кэлли отъезжает, чтобы пропустить еще один тюремный фургон, и прикладывает к уху телефон, когда охранник его останавливает.

– Кому ты звонишь? – спрашиваю я.

– Райану, – говорит она. – Он не берет трубку.

Рядом с нами хлопает дверь. Я смотрю, как из тюремного фургона выбирается мужчина и открывает заднюю дверь для досмотра, насвистывая и поглядывая через плечо.

Мужчина замечает нашу машину, улыбается мне, и у меня немеют ноги.

Это он.

Я быстро отворачиваюсь. Кэлли вешает трубку и поворачивает голову.

– Ничего не делай, – шепчу я. – Не пялься на него.

Кэлли молчит. Я поднимаю взгляд: Джимми Возняк следит за нами, теперь уже пристально. Охранник что-то говорит ему, и он кивает. Он возвращается в фургон и заезжает на парковку.

– Надо отсюда уезжать, – говорю я Кэлли. Она по ошибке ставит машину на нейтральную передачу, тратит время, чтобы выправить ее на езду, а потом чересчур сильно жмет на педаль и заезжает на обочину. К нам приближается сердитый охранник.

– Боже мой, – шепчет Кэлли, взяв себя в руки настолько, чтобы нормально развернуться. Я жестом прошу прощения у охранника, пока мы набираем скорость и уезжаем с парковки.

– Ничего, – я впиваюсь ногтями в дверную ручку. – Он бы никак не узнал…

– Мой чехол, – бормочет Кэлли. – Он видел меня с телефоном, на нем был этот чехол…

Можно уже не договаривать.

Ее телефонный чехол был на фотографии, которой она заманила Джимми Возняка вчера вечером на парковку. Я проглатываю слюну.

– Все нормально, у нас все хорошо, – говорю я, повторяя, как будто от этого слова станут правдой. Кэлли уже тянет себя за волосы.

– И что нам теперь делать? Я не хочу дожидаться завтрашнего дня, чтобы поговорить с окружным прокурором.

– Можно ей позвонить или оставить сообщение, – говорю я, стараясь оставаться спокойной, как будто так у меня получится не дать миру развалиться на части. – Еще есть время.

Кэлли выдыхает, но пустота в животе только растет. Я не знаю, есть ли еще время, но мне нужно, чтобы она поверила, что его пока достаточно.

Как только мы приходим домой, Кэлли звонит в кабинет окружного прокурора с мобильного телефона. Она садится в кресло, закатывая глаза каждый раз, когда ее переводят на другую линию.

– У вас серьезно нет никого, кому я сейчас могла бы оставить сообщение?

Тревожный комок у меня в животе, тот самый, который рос с нашей поездки в здание суда утром, наконец взрывается.

– Дай-ка я с ними поговорю.

Кэлли откидывается в кресле, когда я пытаюсь забрать у нее телефон. С диким взглядом она накрывает микрофон ладонью.

– Какого хрена? Отойди от меня.

Я опускаю глаза и осознаю, что другой рукой схватила ее за свободное запястье. Отстраняюсь, внезапно неспособная вздохнуть. Бегу наверх и закрываюсь в гостевой спальне.

Возможно, это паническая атака, а может, что-то похуже. Не исключено, для нас все по-настоящему, полностью потеряно. Кто нам поверит, что Джимми Возняк – «огайский речной монстр»? В детстве нас слушали только потому, что им это было надо.