Кара Томас - Где скрывается правда

Пока грузится компьютер, смотрю новости без звука. Интересно, Джимми Возняку тоже не спится? Начал ли он подозревать, что Саши не существует? Понимает ли он, что кто-то сел ему на хвост?

Я крепко натягиваю плед на плечи. Когда прогружается браузер, ищу «шрам Мэйси Стивенс» .

Нахожу совпадение на «Кибердетективах» и просматриваю чат. По-видимому, когда полиция допрашивала Аманду, та объяснила, что Мэйси ударилась щекой о стеклянный кофейный столик. Но когда они поговорили с друзьями Аманды, кто-то из них вспомнил, что в ответ на вопрос про шрам Аманда ответила: «Когда вырастет, он будет напоминать ей, какой занозой она была».

Спустя годы, похоже, все согласились с Брендой Дин, что шрам у Мэйси остался не из-за несчастного случая.

В голове слышится голос матери. Я вижу, как она застыла у телевизора, двумя пальцами подперев щеку, и впитывает бесчинства из вечерних новостей. Там что-то говорят о женщине, которая утопила своего новорожденного.

– В аду приготовлено специальное место для тех, кто издевается над собственными детьми, – говорит она. Надо мной скрипят доски. Я выключаю компьютер, плюхаюсь на диван, прикрывшись пледом, и притворяюсь, что сплю.

На лестнице шаги. Голос Кэлли.

– Что ты там делаешь?

Я сажусь.

– Не спалось.

Кэлли усаживается на другой конец дивана, подогнув под себя ноги.

– Мне – тоже.

Через секунду она говорит:

– Ты знала, что на двух жертвах нашли серые волокна?

Я киваю. Судья запретил представлять волокна на суде, потому что признал их «неубедительными». Некоторые «кибердетективы» говорят, что волокна были не от Стоукса. Там был полиэстер, а при обыске трейлера Стоукса не нашли одежды из этого материала.

Судья сказал, что нитки могли попасть на жертв от контакта с любым человеком, да и Стоукс мог избавляться от одежды после преступлений.

– У работников тюрьмы униформа серого цвета, – говорит Кэлли.

Я знаю, что она ждет от меня этих слов. Поэтому говорю:

– Завтра утром надо будет съездить в кабинет окружного прокурора.

Кэлли прикрывает глаза. Ее лицо окрашено серыми и синими красками от экрана телевизора.

– Мама ни за что меня не простит. Нас.

Я не могу произнести в ответ то, что она хочет услышать: Мэгги в конце концов поймет, что мы поступаем правильно, – потому что это не так.

– Знаю.

– Как думаешь, мы когда-нибудь узнаем, что с ней случилось?

Я знаю, что сейчас она говорит о Лори. Слышу в ее голосе тревогу, страх увидеть, как Стоукс выходит на свободу, а настоящего убийцу так и не сажают.

– Не знаю, – признаюсь я. – Но, возможно, это первый шаг. Откроют новое расследование, и тогда уже что-то будет.

Кэлли зевает, выключает телевизор и поворачивается на своей половине, устраивая ноги вдоль дивана, чтобы они легли рядом с моими. Я вытягиваю свои так же.

Никто не спит, но мы продолжаем лежать вот так, на одном диване, под одним одеялом, как в те времена, когда еще не знали, что монстры бывают настоящими.

Я просыпаюсь оттого, что меня трясет Кэлли. Плед скомкан у меня в ногах. На кабельной приставке время – семь часов утра.

– Я написала маме записку, что мы позавтракаем в буфете, а потом пойдем в бассейн, – говорит она.

На мне до сих пор вчерашние штаны и футболка. Кэлли вручает мне шорты, которые мы купили в бутике. Я иду с ними в туалет в коридоре, сдираю бирки и одеваюсь.

– Разве здание суда открывается так рано? – спрашиваю я Кэлли, выходя в коридор.

– В восемь, – говорит она, – но я хочу оказаться там первой.

А еще она хочет улизнуть до того, как проснется Мэгги. Я, наверное, тоже не смогла бы посмотреть ей в глаза.

В машине читаю биографию нового окружного прокурора с телефона Кэлли. Эта женщина пятнадцать лет проработала адвокатом по назначению суда, до того как три года назад ее избрали прокурором округа. Это хорошо: она побывала на другой стороне закона и, возможно, сумеет проявить чуткость к делу Стоукса.

Правда, она выступает в поддержку смертной казни: неудивительно для Пенсильвании – но это уже не очень хорошо.

– Что такое? – Кэлли смотрит на меня.

– Я только что поняла. Если Стоукс добьется нового суда и проиграет, открывать заново дела с убийствами никто не станет. – Я сглатываю слюну. – Тогда Возняк останется на свободе. Он продолжит работать в тюрьме, в которой собираются убить Стоукса.

– Не говори так. – Руки Кэлли дергаются. Я знаю, что таким образом она удерживается от того, чтобы тянуть себя за волосы. Ее пальцы сжимают выцветший руль все двадцать минут, которые мы едем до здания суда.