Уильям Лэндей - Защищая Джейкоба

Я уже открыл рот сказать Лори, чтобы не брала трубку, но сдержался. Не буду портить вечер. Хотелось поддержать ее. Эти семейные ужины явно важны для Лори. Хотя Джейкоб был, в сущности, прав: она стремилась сохранить в нашей жизни как можно больше нормальности. Должно быть, именно поэтому и забыла об осторожности. Мы изо всех сил старались вести себя как нормальная семья, а нормальные семьи не боятся телефонных звонков.

– Номер определился? – спросил я, надеясь, что это сработает как предостережение.

– Нет. «Номер скрыт».

Она подошла к телефону, который стоял на кухне, и сняла трубку. Из-за стола мы с Джейкобом отлично ее видели; она стояла к нам спиной.

– Алло? – произнесла она и умолкла.

В последующие несколько секунд ее плечи и спина разом поникли, как будто она слегка сдулась, пока слушала.

– Лори? – позвал я.

– Кто это говорит? – дрожащим голосом спросила она в трубку. – Откуда вы взяли этот номер?

Снова молчание.

– Никогда сюда больше не звоните. Вы меня слышали? Никогда не смейте больше сюда звонить.

Я осторожно взял из ее руки трубку и положил ее на рычаг.

– Энди, боже мой.

– С тобой все в порядке?

Она кивнула.

Мы вернулись за стол и некоторое время сидели молча.

Лори взяла вилку и отправила в рот едва различимый глазом кусок цыпленка. Лицо ее закаменело, тело по-прежнему напоминало сдутый шарик.

– Что он тебе сказал? – просил Джейк.

– Ешь давай, Джейкоб.

Со своего места я не мог до нее дотянуться. Все, что мне оставалось, – это изобразить на лице встревоженное выражение.

– Можно попробовать функцию «Набрать последний входящий», – предложил Джейкоб.

– Давайте лучше спокойно поужинаем, – сказала Лори.

Она отправила в рот еще один крошечный кусочек и принялась старательно его пережевывать, потом вдруг застыла, точно изваяние.

– Лори?

Она прочистила горло, пробормотала: «Прошу прощения» – и выскочила из-за стола.

До суда оставался еще 151 день.

– Расскажи мне о ноже, – попросил Джонатан.

– Что вы хотите узнать? – уточнил Джейкоб.

– Ну, прокурор будет утверждать, что ты купил его, потому что тебя травили в школе. Обвинение станет настаивать, что это твой мотив. Но ты сказал родителям, что купил его просто так.

– Я не говорил, что купил его просто так. Я сказал, что купил его потому, что мне захотелось его купить.

– Да, но почему тебе захотелось его купить?

– А почему вам захотелось купить этот галстук? Неужели вы всё, что покупаете, покупаете с определенной целью?

– Джейкоб, нож – это не совсем то же, что и галстук, ты не находишь?

– Нет. Все это просто вещи. Наше общество так устроено: сначала ты тратишь всю свою жизнь на зарабатывание денег, чтобы потратить их на всякое барахло, а потом…

– Его у тебя больше нет?

– …а потом идешь и зарабатываешь еще денег, чтобы купить еще барахла…

– Джейкоб, ножа больше у тебя нет?

– Да. Папа его забрал.

– Энди, нож у вас?

– Нет. Его больше нет.

– Вы от него избавились?

– Это опасная вещь. Нечего такому ножу делать в руках у ребенка. Это не игрушка. На моем месте любой отец…

– Энди, я ни в чем вас не обвиняю. Я просто пытаюсь воссоздать четкую картину происшедшего.

– Простите. Да, я от него избавился.

Джонатан кивнул, но никак мои слова не прокомментировал. Мы сидели за круглым дубовым столом в его кабинете – он единственный был достаточного размера, чтобы вместить всю нашу семью. Его молоденькая помощница Эллен тоже при этом присутствовала, старательно делая пометки в своем блокнотике. Мне вдруг подумалось, что она присутствует при разговоре в качестве свидетеля, чтобы при необходимости защитить Джонатана, а не ради того, чтобы помочь нам. Он вел протокол на тот случай, если вдруг возникнут разногласия с клиентами и зайдет спор о том, что ему говорили, а что нет.

Лори наблюдала за происходящим, сложив руки на коленях. Ее собранность, когда-то такая естественная, теперь требовала от нее усилий. Она чуть меньше говорила, была чуть менее вовлечена в разработку всех этих юридических стратегий. Такое впечатление, что жена берегла энергию для того, чтобы просто держать себя в руках.

Джейкоб дулся. Он ковырял дубовую столешницу ногтем, в своей дурацкой подростковой гордыне задетый за живое тем, что Джонатан не выказал никакого интереса к его соображениям относительно основ капитализма.

Адвокат погладил бородку, поглощенный своими мыслями: