Крис Хаммер - Выстрелы на пустоши

– Что ж, очень надеюсь на вашу правоту.

– Скажи, Мартин, ты считаешь себя виновным в смерти Херба Уокера?

– Нет. – Мартин отвечает без колебаний, несмотря на неожиданность вопроса. – А должен?

– Не обязательно. Что ты чувствуешь?

– Злость. Возмущение тем, как со мной обошлись. Некоторую подавленность. Хоть убей, не пойму, чем такое заслужил.

Мартин, замолкнув, отпивает пива. Холодное, успокаивает. Почему он исповедуется этому человеку, шпиону, поднаторевшему в скрытности и утайках? Потому что приятно облегчить душу. И потому, что больше не с кем поговорить.

– Признаю, мы, скорее всего, ошиблись насчет Байрона Свифта и Харли Снауча, но наши мотивы были чисты, сами знаете. Мы делали все, что могли. Если брать Херба Уокера, то я здесь вообще ни при чем. Моя сиднейская коллега получила эту наводку от своего контакта в полиции. Я сам выяснил из газеты.

– Стыдишься ли ты той статьи?

– Нет. Нет, не сказал бы. Если наши сведения были верны, а они кажутся такими, Уокер мог бы проверить запруду год назад. Почему бы и не опубликовать?

– Потому что он был твоим источником?

– Нет. Быть источником – не значит иметь иммунитет.

– Но вчера в полицейском участке мне показалось, что ты перед ним извинялся.

– Не совсем так. Знай я, что раздобыла Беттани, предупредил бы лично, попытался встать на его сторону, однако против самой публикации не возражал. По крайней мере, я так думаю. Вот, собственно, почему я вчера искал сержанта.

– Я так и понял. Мандалай Блонд и предполагаемое алиби Байрона Свифта.

– Предполагаемое?

– Полицию оно не убедило. Дневник послан на анализ.

– Вот как? А вы сами что думаете?

– Не знаю. В этом деле я агностик.

Гофинг протягивает Мартину вторую бутылочку с пивом. Мартин и не заметил, что первую уже допил. Теперь он откупоривает новую.

– Почему вы здесь, агент Гофинг?

– Просто Джек… и не надо «агента», мы не в Америке.

– Итак, Джек, что привело тебя в Риверсенд?

Гофинг делается чуть ли не грустным.

– Прости, Мартин, у нас здесь не обмен информацией. Я не вправе раскрывать, зачем приехал. Начальство и так уже бесится. Из-за тебя о моем присутствии здесь раструбили по общенациональному телевидению. Я тоже от этого не в восторге.

– Тогда зачем со мной разговариваешь?

– Из-за Херба Уокера. Ты с ним вчера виделся. Он был на тебя зол. Ты и твоя газета облили его грязью. С тобой он скорее бы выдал, что у него на уме, чем в кругу своих коллег-полицейских. Это не та среда, где поощряются проявления эмоциональной слабости.

– Уокер показался мне вполне нормальным. Злой, да, но никакой подавленности или отчаяния.

– Выходит, он смирился?

– Смирился с чем?

– Что его карьере конец – раз уж столько разом свалилось, бороться бесполезно.

– Нет, скорее напротив.

– В смысле?

Вот оно что! Мартин отпивает еще глоток. Надо отдать агенту АСБР должное, ловко подвел к сути. Сотрудничать? Поделиться тем, что известно об Уокере? Почему бы и нет? С работы выгнали. Уокер мертв, и теперь Гофинг, возможно, единственный, кто заинтересован докопаться до правды.

Мартин опять отпивает пива и начинает рассказывать:

– Не то чтобы Уокер казался подавленным, скорее новость о дневнике Мэнди Блонд его заинтриговала. К тому же сержанта переполняла решимость выяснить, почему Байрон Свифт устроил ту кровавую бойню у церкви Святого Иакова.

Лицо Гофинга застыло, взгляд устремлен на Мартина.

– Ты что-нибудь знаешь о направлении его поисков?

Мартин кивает:

– Мне удалось поговорить с одним свидетелем трагедии. Полиция его не допрашивала. Этот человек рассказал, что незадолго до стрельбы Байрон выглядел счастливым и спокойным. Он стоял снаружи, беседовал с несколькими прихожанами, которые приехали раньше. Смеялся и шутил. Даже поговорил с Крейгом Ландерсом, одной из своих жертв, причем явно без затаенной злобы. Затем удалился в церковь, предположительно, чтобы подготовиться к службе, а через пять – десять минут вышел и открыл огонь.

– Продолжай.

– Что же случилось внутри церкви? Как мне кажется, Свифт с кем-то поговорил то ли вживую, то ли по телефону. Херб Уокер пытался выяснить, были в то утро входящие либо исходящие звонки или нет.

– Верно, – кивает Гофинг. – И ничего не выяснил. Мы знаем. Проверяли то же самое. Тем утром из церкви звонил только Робби Хаус-Джонс – Уокеру и вызывал «скорую» из Беллингтона. Что еще у тебя есть?

– Нет, Уокер говорил мне совершенно другое. Вчера в участке он упомянул еще два звонка – один в церковь, один из нее. Перед самой трагедией. Он пытался отследить номера.