Дуглас Престон - Обсидиановая комната

Он подошел к следующему экспонату. Констанс последовала за ним. Внутри она увидела крохотный крестик в темных пятнах, похожих на засохшую кровь. Надпись внизу гласила: «ИНЦИТАТУС».

– У меня случались эти странные позывы, которых я не понимал. Однако я их ничуть не боялся. Время от времени я… подчинялся им. Но по мере приближения зрелости одно желание стало преобладать над всеми другими: устранение, умерщвление и полная гибель моего брата Алоизия, который стал причиной ужаса, завладевшего мной.

Диоген прошел без остановки мимо нескольких витрин, показывая то на одну экспозицию, то на другую. Констанс видела вещи, которых не понимала: власяница из какого-то органического вещества, петля палача, нечто похожее на густой куст ядовитого сумаха, плотно свернутый с помощью рыболовной лески.

– Поначалу мои попытки отомстить брату носили бессистемный, хаотичный характер. Но по мере того как я становился старше, у меня начал формироваться план. На его осуществление ушли годы, даже десятилетия. Он требовал всего моего времени и внимания. Он требовал создания и любовного выращивания нескольких различных личностей. Например, личности куратора Нью-Йоркского музея Хьюго Мензиса.

Они прошли вдоль одной стены и, развернувшись, прошагали до середины второй. Диоген остановился у витрины со стенками ртутного цвета, в которой лежал старинный штык.

– Этим оружием был убит агент Майкл Деккер, близкий друг Алоизия. Оно не настоящее, как ты понимаешь, – настоящий штык хранится где-то среди других вещдоков, – но точная копия.

Он перешел к следующей витрине, в которой находились экземпляр журнала «Музеология», музейный пропуск, забрызганный кровью, и садовый нож.

– Марго Грин, – пояснил Диоген.

В следующей витрине было выставлено рукописное письмо на нескольких страницах, подписанное: «А. Пендлтон». Рядом находилась дорогая, судя по виду, женская сумочка.

– Виола Маскелене, – произнес Диоген тем же странным, пустым голосом. – Это дело кончилось плохо.

Он довольно быстро провел Констанс мимо других витрин, подводя экскурсию по обсидиановому пространству к экспонатам на третьей стене: хрустальной вазе с чем-то похожим на алмазную крошку, меморандуму из тюрьмы Хекмор… И вдруг Констанс остановилась. Посредине третьей стены висела витрина с фрагментом запятнанной кровью атласной простыни и недопитым стаканом зеленоватой жидкости со слабыми следами губной помады.

Констанс резко повернулась к Диогену.

– Ты, – только и сказал он.

– Я видела достаточно, – заявила Констанс и внезапно устремилась мимо него к двери, не глядя на другие экспозиции.

Диоген быстро догнал ее и, когда она сделала поворот к последней, четвертой стене, встал у нее на пути.

– Постой, – сказал он. – Просто посмотри. – Он показал на витрины.

Мгновение спустя она подчинилась. Кроме первой витрины, в которой находились некролог, окровавленный скальпель и декоративный веер в латиноамериканском стиле, витрины на этой стене оставались пустыми.

– Я изменился, – начал Диоген, и на этот раз его голос прозвучал не холодно и бесстрастно, а скорее нервозно. – Я изменился еще раз . Я остановился. Неужели ты не понимаешь, Констанс? Хотя первоначально это не входило в мои намерения, но, когда я начал собирать мои экспонаты, этот музей стал местом моего позора. В нем зафиксированы мои преступления, как успешные, так и неуспешные, – и это гарантия того, что я никогда, ни за что не вернусь к прежней жизни. Но я создавал его и по другой причине: как выпускной клапан. Если когда-нибудь я почувствую, что старое… снова рвется на поверхность, мне достаточно будет прийти сюда.

Констанс отвернулась от него, не вполне понимая, от чего она отгораживается: от его слов или от своей неопределенной реакции на эти слова. Внезапно она поняла, что ее глаза остановились на последней витрине с экспозицией, где находились некролог, скальпель и веер. Некролог был посвящен известному хирургу доктору Грейбену, который стал жертвой убийцы-потрошителя. В тексте говорилось, что смерть этого человека стала невосполнимой потерей для науки и человечества. Некролог был опубликован всего четыре дня назад.

– Значит, ты солгал, – сказала она, показывая на газету. – Ты продолжил убивать.

– Это было необходимо. Мне требовался еще один образец, чтобы синтезировать эликсир. Но больше мне уже ничего не нужно – ты сама видишь, чувствуешь результаты на себе.