Рут Уэйр: Смерть миссис Вестуэй [litres]

Когда закипел чайник, она поднесла чашку ко рту, вдохнув едкий, слегка бензиновый запах, глядя, как в тусклом свете, падающем от уличного фонаря, колышется натянутая поверхность жидкости. На мгновение вдруг возникло предстоящее ощущение – огненное жжение, а потом легкий гул в ушах. Но затем что-то ее остановило, и, вылив водку в раковину, она сполоснула чашку и заварила в ней чай.

Идя с чашкой в спальню, Хэл с некоторым беспокойством поняла, что забыла про грелку. Ладно, не важно. Она слишком устала, чтобы еще возиться, а чай горячий, такой замечательный. Хэл не раздеваясь свернулась в постели, отхлебнула чаю и уставилась в яркий экран телефона.

На нем была найденная в «Гугл-картинках» раскрашенная открытка, наверно, 1930-х годов, с изображением сельской усадьбы. Длинный фасад светлого дома с георгианскими окнами увит плющом. На шиферной крыше больше десятка каминных труб, все разные. Сзади дом продолжался пристройкой – вроде бы из красного кирпича и в другом стиле. Перед домом раскинулся пологий газон. Поперек открытки тянулась надпись: Перед поездкой в Пензанс мы чудно пили чай в имении Трепассен .

Значит, это и есть имение Трепассен. То самое. Не скромный коттеджик, не часть викторианского таунхауса с претенциозным названием, а настоящая загородная усадьба.

Да с долей, пусть и небольшой, такого наследства можно не только оплатить все счета, можно куда больше. Можно вернуть уверенность, которую Хэл потеряла после смерти мамы. Даже пятьсот фунтов дадут ей передышку, в которой она так нуждалась уже много месяцев.

Часы в верхней части экрана показывали половину первого, Хэл понимала, что надо спать, но не закрывала телефон. Наоборот, она села в кровати – от пара, поднимающегося от чашки с чаем, запотели очки – и продолжила поиск в Интернете, гуляя по страницам и чувствуя странную мешанину возникающих эмоций, согревающих ее больше, чем чай.

Тревогу? Да. А еще страх, и в немалой степени. Но больше всего то, на что она не осмеливалась много лет. Надежду.

На следующее утро Хэл проснулась поздно. Солнце уже взошло и косыми лучами пробивалось сквозь занавески в спальне, а она лежала неподвижно, чувствуя смешанное со страхом возбуждение и пытаясь сообразить, чем оно вызвано.

Вспомнив, она съежилась, как будто ей пару раз крепко саданули по почкам.

Страх – это стопка счетов на кофейном столике, а еще хуже счетов – два напечатанных письма, отправленных не по почте… А вот возбуждение…

Ночью Хэл пыталась убедить себя, что все это ерунда. Тот факт, что Эстер Вестуэй жила в Трепассене, еще не означал, что она в самом деле владела этим огромным имением с открытки. В наши дни ни у кого не бывает таких больших домов. То, что она там умерла, еще не значит, что имение было ее собственностью. Скорее всего, сейчас там дом престарелых.

А экономка? – шептал голос в глубине сознания. А эти слова – «позаботится о комнате»? Ведь так бы не писали о доме престарелых, правда?

– Не важно, – сказала Хэл вслух, испугавшись звука собственного голоса в безмолвной квартире.

Она встала, оправила помятую одежду и нацепила очки. Прилаживая их на нос, строго посмотрела в зеркало.

Не важно, владела ли Эстер Вестуэй комнатой, или флигелем, или коттеджем на территории Трепассена, или всем этим чертовым имением. Несомненно, произошла ошибка. Она не бабушка Хэл. Деньги принадлежат кому-то другому, вот и вся история. Завтра она напишет письмо мистеру Тресвику и все объяснит.

А сегодня… Хэл посмотрела на часы и покачала головой. Сегодня у нее едва осталось время принять душ. Часы показывали двадцать минут двенадцатого, и она почти уже опоздала на работу.

Хэл стояла под душем, горячая вода молотила по черепной коробке, выбивая оттуда все мысли, когда, заглушая шум воды, опять послышался шепот: А если это правда? Ведь ты получила письмо? У них есть твой адрес, они знают, как тебя зовут.

Нет, если начистоту, это все-таки ерунда. Единственный дедушка и единственная бабушка Хэл умерли много лет назад, до ее рождения. И бабушку звали не Эстер, ее звали… Мэрион?

Может быть, Мэрион – второе имя? Так ведь бывает? Одно имя на каждый день, а другое для документов. А что, если?..

Заткнись , сказала себе Хэл. Немедленно заткнись. Ты знаешь, что это ерунда. И просто уговариваешь себя, потому что хочешь, чтобы это было правдой.

И все-таки голос присмирел, и Хэл, скорее для того, чтобы он не вернулся, закрыла воду, закуталась в полотенце и прошла в спальню. Под кроватью стоял тяжелый деревянный ящик. Она его вытащила, поморщившись от скрежета колесиков по деревянному полу и понадеявшись, что соседи снизу не балуют себя долгим валянием в постели по утрам.