Себастьян Фитцек - Пациент особой клиники [litres]

– Нет, приходит. Не шестьдесят девятый номер, конечно, который идет к главному вокзалу, как указано в расписании, вывешенном на остановке, а наш библиотечный автобус, – как ни в чем не бывало продолжала говорить фрау Зенгер. – Он останавливается там три раза в неделю. Пациенты могут зайти в него и, если есть желание, выбрать себе книгу для чтения.

«Она управляет автобусом», – с трепетом вспомнил Тилль слова своего шурина.

Они проследовали мимо нескольких дверей, защищенных настолько надежно, что взломать их просто не представлялось возможным. В каждой из них было по две открывавшихся наружу створки, одна из которых располагалась на уровне глаз. Нижняя же створка напоминала дверцу для кошек, через которую в камеру можно было просунуть поднос с едой.

– Вы специально наняли для этого автобуса водителя? – делано удивился Тилль.

– Нет. Им управляет одна наша пациентка.

«Седа, – вспомнил Беркхофф имя, которое назвал ему Скания. – Неужели моим единственным связником здесь является одна из пациенток?»

– Знаете, до поступления к нам она делала это профессионально, – пояснила фрау Зенгер. – Эта пациентка была водителем библиотечного автобуса в Штеглице.

Руководитель клиники помолчала немного, а потом добавила:

– Но я боюсь, что после сегодняшней выходки мы лишим ее этой привилегии.

– Выходки? – переспросил Тилль.

– Ну, если ваша сегодняшняя собеседница вам не представилась, то я и так сказала слишком много.

В то же мгновение ему стало ясно, кто именно разыграл его, облачившись в чужой халат.

– У вас есть еще вопросы? – поинтересовалась фрау Зенгер.

«Да, целый миллион», – подумал Тилль, но вслух сказал:

– Пока нет.

– Хорошо. Тогда Симон откроет сейчас вашу палату, а мы с вами увидимся завтра во время утреннего обхода. Доброй ночи.

С этими словами руководитель клиники повернулась и, переваливаясь с боку на бок, словно утка, пошла по коридору туда, откуда они пришли. Санитар же попросил его пройти еще несколько шагов, пока они не остановились возле комнаты под номером 1310.

Симон вытащил из глубины кармана брюк длинный ключ и открыл замок. В нос Тиллю сразу же ударил запах старых носков, пота и дезинфицирующих средств. Он и в нормальных-то условиях терпеть не мог запертых помещений, а тут ему и вовсе показалось, что невидимые лапы чудовища по имени Клаустрофобия потянулись к его груди. И с каждым новым шагом вглубь этого квадратного помещения этот кошмар только усиливался.

– Вот мы и пришли, – сказал Симон несколько приглушенным голосом.

Тилль не был уверен, но если он правильно понял взгляд и интонацию голоса санитара, то тот оказался несколько озадаченным. Беркхофф и сам несказанно удивился, увидев лежавшего на нижней койке двухъярусной кровати человека, лицо которого пряталось в тени верхнего матраца.

– Разве меня разместили не в одиночной камере? – спросил он.

Вместо ответа, Симон схватил свой мобильник и нажал на кнопку, явно связываясь по прямому вызову со своим начальником.

– Это Симон, – прошептал он. – Один вопрос. Комната номер 1310 действительно предназначена для Патрика Винтера?

Получив ответ, он сказал:

– Понял. Спасибо.

После этого санитар убрал свой телефон и, обращаясь уже к Тиллю, заявил:

– Все в порядке. Ваш сосед по палате уже спит. Вам тоже следует побыстрее ложиться отдыхать. Завтра предстоит трудный день, господин Винтер.

– Минуточку. Я хочу в одиночную камеру, – возразил Беркхофф.

– Одноместную палату, – поправил его санитар и сокрушенно покачал головой. – Не получится, как вы уже сами убедились. Из-за наводнения приходится уплотняться.

Дверь за санитаром закрылась на удивление тихо, и только металлическому скрежету многочисленных запоров, казалось, не будет конца. Наконец все стихло. Наступила тишина и в помещении, которое у Тилля назвать палатой не поворачивался язык. Скорее его можно было обозначить как камеру, а еще лучше – застенок. Толстая дверь перекрывала доступ сюда любым звукам снаружи, и только через малюсенькое оконце, располагавшееся в верхней части наружной стены, пробивался слабый шелест дождя.

– Эй, засранец! – внезапно прорезал тишину хриплый голос, показавшийся Тиллю странно знакомым.

Беркхофф посмотрел вниз, увидел присевшего на постели сокамерника и непроизвольно опять стал рукавом вытирать себе лицо, поскольку в памяти все еще оставался свежим тот плевок, которым совсем недавно «наградил» его в столовой этот человек.