Себастьян Фитцек - Пациент особой клиники [litres]

Нажав на какую-то клавишу на своем мобильнике, хирург сказал:

– Мне необходимо воспользоваться лифтом наедине с Трамницем.

В воздухе повисла пауза. Затем Фридер закатил глаза, а его голос стал громче.

– Мне известно, что это нарушает имеющиеся предписания, но…

В этом месте он тяжело вздохнул и добавил:

– Но у нас возникла ситуация с заложником. Нет. Со мной все в порядке. Пока во всяком случае. Речь идет о другом пациенте. О Патрике Винтере, кажется.

Тут Трамниц покачал головой и, скорее всего, сурово посмотрел на Фридера. Этого Тилль, конечно, видеть не мог, но по движению тела маньяка догадался, что тот сделал знак хирургу, призывая пояснить своему собеседнику всю серьезность ситуации.

– Трамниц вооружен. Он угрожает убить пациента и меня тоже, если вы не уйдете, – произнес Фридер.

– Скажи им, что мы сейчас выйдем, – рявкнул Трамниц. – Я не хочу никого из них видеть. Ни в лифте, ни возле машины. В противном случае мне придется начать снимать с вас стружку и делать из нее шницели, о чем будут вспоминать еще лет так двадцать.

Хирург сделал все, как ему было приказано, и Трамниц, заметив, что телефонный разговор окончен, подтолкнул Тилля к выходу. Фридер же без всякого дополнительного указания открыл своей карточкой-ключом дверь палаты и вышел в коридор.

– Никаких глупостей! – угрожающе прошипел Трамниц, продолжая толкать Беркхоффа вперед, не оставляя ему выбора и угрожая при малейшем неповиновении либо сломать ему руку, либо вывихнуть плечо.

Как только они оказались в коридоре, маньяк развернул Тилля в сторону лифтов.

Никого видно не было, и весь этаж как будто осиротел. Не оказалось персонала и в лифте. В общем, на помощь заложнику никто не поспешил.

– Хоп-хоп-хоп! Пошевеливайтесь! У нас нет времени на проволочки! – воскликнул Трамниц, и они двинулись в сторону лифта.

– Ничего из этого не выйдет, – заявил Фридер, открывая дверь лифта, который в готовности стоял на их этаже.

– Вот тут ты ошибаешься. У нас есть твои глаза и карточка-ключ, – ответил Трамниц и приказал хирургу встать лицом перед камерой сканера, чтобы после считывания информации с радужной оболочки привести лифт в движение.

В этот момент у Беркхоффа возникло довольно странное чувство, которое заставило его забыть о боли в вывернутой руке.

«Я что-то упустил из виду, но что?» – подумал он.

– Где стоит машина для моей транспортировки? – спросил Трамниц.

– Об этом я и толкую, – ответил хирург. – Вы сильно удивитесь, когда двери лифта откроются. Машина стоит при въезде, а чтобы туда пройти, нам потребуется миновать промежуточный этаж, а он плохо просматривается и создает великолепные возможности для атаки вас сзади. Вы будете быстро обезврежены.

Двери лифта закрылись, и Тилль краем глаза увидел в зеркальном отражении его хромированных стен, что Трамниц улыбается.

– Вот поэтому мы и не воспользуемся этой машиной, – проговорил серийный убийца.

– Не понял, – удивился врач.

– На каком уровне подземной парковки стоит твой «порше», Фридер?

«Номер не определен», – с раздражением отметила Пиа.

Она не любила отвечать на звонки абонентов, которые не были сохранены в ее адресной книге, – слишком велик был риск нарваться на надоедливого клиента, искавшего в неподходящее время юридическую консультацию и раздобывшего окольными путями номер ее мобильника. Как правило, такое случалось, когда ее подзащитные передавали его своим друзьям, не спросив у нее разрешения.

Пиа ждала уже битый час, сидя в своей машине. Но не сразу за мостом, что было бы слишком заметно, а на парковке в Заатвинкеле в Шпандау. Тем не менее стоянка располагалась не так уж и далеко от клиники – всего в каких-то двух минутах езды, и поэтому Пиа удивлялась столь долгому ожиданию.

– Алло, – ответила Пиа в надежде услышать его голос.

Гвидо не сказал ей, что задумал, но она не чувствовала себя от этого несчастной. Ей не так уж и хотелось быть полностью втянутой в его планы. Видимо не желая делать ее своей соучастницей, во время их последнего телефонного разговора он ограничился всего одной фразой:

– Жди меня в двадцать часов на парковке возле кемпинга.

Это было так мило с его стороны, но совсем не обязательно. Ведь она любила Трамница так сильно, что всегда предпочла бы именно его. Пиа была готова даже пожертвовать своим разрешением на работу в качестве адвоката, если бы ей предложили выбирать между ней и Гвидо. В то же время она понимала, что у них не было никакой реальной возможности спокойно и на свободе наслаждаться своей любовью даже в том случае, если бы ее возлюбленному удалось каким-то образом сбежать из клиники. Во всяком случае, не в Германии.