Марк Эльсберг - Блэкаут

Мы хотим есть!

Воды!

Мы замерзаем!

Мы тоже хотим света!

Элементарные требования, – подумала Михельсен. И в то же время едва ли выполнимые. Нетрудно было представить, какое зрелище они представляли для всех этих людей. Без плащей, свитеров, шарфов и перчаток, за окнами освещенного и, вероятно, отапливаемого здания – они словно взирали из крепости на замерзающих врагов.

Толпа раскачивалась. Людское море волнами набегало на здание, отступало и снова накатывало. Михельсен знала, что двери внизу закрыты и охраняются полицией.

– Надо работать, – сказала она и отвернулась.

Но звук глухого удара заставил ее обернуться. Коллеги испуганно отпрянули и уставились на окна. Еще один удар. По стеклу паутиной разбежались трещины. Камни летели теперь непрерывно, на окнах появлялись все новые трещины. И хотя стекло не давало осколков, люди отошли от окон. Один за другим они скрывались в помещениях оперативного штаба, защищенные специальными дверьми. В конце концов осталось лишь несколько человек.

«А ведь для этого я здесь, – подумала Михельсен, – чтобы предотвратить нечто подобное». Ею овладело чувство безысходности и провала. Зубы застучали, как в ознобе. Она привалилась к стене и смотрела, как камни барабанят по окнам.

Затем град прекратился. Пять окон из шестнадцати оказались повреждены.

– Россия доставит помощь, – услышала она, как бундесканцлер говорит министру иностранных дел.

Михельсен осторожно посмотрела в окно. Перед зданием поднимался дым. «Огонь или слезоточивый газ?» – задумалась она.

Близ Дюрена

– А вы? – спросила Шеннон. – Куда вы едете?

– Карстен работает на крупный продовольственный концерн, – ответил Эберхарт. – В обычное время он развозит продукты с центрального склада по филиалам.

При мысли о еде у Шеннон желудок свело судорогой.

– Вы неплохо говорите по-английски.

– Я учусь, – пояснил Эберхарт. – А здесь в качестве добровольца.

– И что вы возите?

– Все, что еще пригодно. Консервы, муку, макароны. В каждом районе по нашему маршруту определенные филиалы переоборудованы под пункты раздачи, в основном местными властями. Там мы раздаем заданные объемы продуктов, прямо с машины. Впрочем, это тоже не надолго. – Он задумчиво посмотрел в окно.

– Почему?

– Потому что на складе почти ничего не осталось. Этот рейс один из последних. Даже сейчас мы вынуждены строго соблюдать норму выдачи.

Шеннон колебалась, прежде чем задать следующий вопрос:

– Вы развозите продукты? Мы со вчерашнего утра ничего не ели. – Не дождавшись ответа, она добавила: – У нас осталось еще немного денег.

Эберхарт взглянул на нее, прищурив глаза:

– У вас еще есть деньги?

У Шеннон появилось недоброе предчувствие, но даже оно не могло унять боль в желудке.

– Немного, – ответила она уклончиво. – Я подумала, может, вы нам продадите что-нибудь…

Эберхарт почесал подбородок.

– Не можем. Закон о чрезвычайном положении. Мы должны выдавать продукты бесплатно. И все строго нормировано.

При этом он смотрел на нее так, словно ждал ее предложений.

– Всего один пакет, – попыталась Шеннон. – Для меня и моего напарника. Вы же видите, каково ему.

Эберхарт взглянул на Манцано, лишенного последних сил.

Лорен заглянула в кошелек.

– У меня есть пятьдесят евро. Это ведь хватит на такой пакет? Более чем.

– Сто, – ответил Эберхарт и протянул руку за купюрой.

Шеннон отдернула банкноту. Эберхарт уставился в окно, словно ничего не произошло. Так они ехали несколько минут. У Лорен было такое чувство, будто желудочная кислота растекается по всем внутренностям. В конце концов она сдалась:

– Шестьдесят.

– Теперь уже сто двадцать.

Шеннон выругалась про себя. Лишь бы он не вздумал вышвырнуть их из машины.

– Восемьдесят.

– Сегодня утром я плотно позавтракал, – сообщил Эберхарт, глядя на дорогу. – И скоро довольно плотно пообедаю. Если и вы хотите того же, то с вас сто пятьдесят.

– У меня столько нет!

– Без денег нечего и торговаться.

– Ладно, сотня. Больше у меня нет.

Шеннон чувствовала, как от злости слезы подступают к глазам. Эберхарт дал знак Карстену. Тот сбросил скорость, и грузовик остановился. Эберхарт повернулся к Шеннон, протянул руку.

– Сначала еда, – потребовала Лорен.

Эберхарт вышел и вскоре вернулся с пакетом. Стиснув зубы, Шеннон выменяла его на сотню евро.

Она разорвала фольгу. Внутри лежали буханка хлеба, две банки консервированной фасоли и кукурузы, бутылка воды, тюбик сгущенного молока, по пачке муки и макарон. Великолепно! Заплатить сотню евро за муку и макароны, которые все равно не приготовить без плиты или, на худой конец, костра. Она освободила хлеб от упаковки, отломила кусок и протянула Манцано, отломила еще один и принялась набивать рот. Пьеро жевал с остервенением, выдавливая на хлеб сгущенку.