Стефан Анхем - Девятая могила

– Во всяком случае, он зарегистрирован в районе Норсборг.

– Да, но, как мы поняли, он сдает свое жилье, а сам живет где-то в другом месте.

– Ясно, давай посмотрим, какой у него банк… «Нордеа», обычная платежная карта, привязанная к его личному счету.

– Он работает или деньги поступают туда из других источников?

– Нет, не работает. Его доходы – различные пособия и, возможно, деньги от сдачи квартиры в Норсборге.

– А у него есть другие счета?

– Наверняка. Но с помощью этой платежной карты осуществляется достаточно много операций, так что она должна работать. – Опять послышалось, как ее пальцы стучат по клавишам.

Фабиан сел на крышку унитаза и стал думать, что он скажет Соне. Хотя может быть, она вообще не ждет, что он придет домой, и думает, что ему придется работать всю ночь. Она, конечно, слышала о том, что произошло, в новостях, и поняла, что он будет поздно возвращаться. Она поэтому никак не отреагировала на его попытки объясниться?

– Итак, он регулярно пользуется тремя банкоматами. Один в торговом центре «Ринген» у Сканстуля, один рядом с универсамом «Консум» на улице Готландсгатан, и один у офиса «Нордеа» на улице Бундегатан. Думаю, что он живет где-то между улицами Рингвеген и Бундегатан рядом с Гетгатан.

– В этом районе несколько тысяч квартир. К тому же, если он снимает у кого-то или через посредника, не факт, что на двери висит табличка с его именем.

– Я думаю о том времени, когда он сидел за решеткой. Он не мог никого там встретить? – спросила Нива, и Фабиан услышал, как она опять начала новый поиск.

– Но он был приговорен к лечению в психбольнице закрытого типа. Так что вопрос, сколько…

– Я знаю, но в 1996 году его сочли достаточно здоровым, чтобы перевести в тюрьму в Кумле, где он отсидел оставшиеся десять лет на лекарствах и регулярной терапии.

– Да, и теперь, похоже, он здоров как бык, – сказал Фабиан, который, как и его коллеги, не понимал, как можно назвать здоровым того, кто увечит и пытает своих жертв и выкалывает им глаза. – Ну как? Нашла кого-то подходящего среди заключенных?

– Нет, не похоже. Во всяком случае, среди тех, с кем он провел полгода или больше, таких нет. Один зарегистрирован на улице Линдвальсгатан рядом с Хорнстулем, а другой – на улице Тантогатан, но именно в нашем квартале никто.

– А среди тех, с кем он сидел три месяца?

– Как скажешь… Но таких очень много.

– Послушай, попробуй его врача, – предложил Фабиан.

– Врача?

– Да, ведь он должен был видеть его более или менее ежедневно.

Фабиан опять услышал, как Нива ищет в компьютере.

– К сожалению, он живет в районе Гамла Эншеде. Фактически на одной улице с твоей коллегой Малин Ренберг. Она, может быть, даже знает его и время от времени заходит к нему в кроксах занять сахара, обсудить уровень шума и новых лежачих полицейских.

– Не знаю, ходит ли она в такой обуви, – сказал Фабиан и почувствовал, как из телефона густой желтой жижей буквально выливается горечь Нивы по поводу того, что она по-прежнему одна.

– Я слышала, Малин беременна.

– К тому же близнецами.

– Как это мило.

– Она так не считает. Сейчас, похоже, она готова продать их по реально выгодной цене.

– Дочь…

– Не уверен, что это уже известно… Нет, подожди, думаю, что это два мальчика.

– Не дочь Малин, а дочь врача.

Фабиан ничего не понимал.

– Его дочь. Она зарегистрирована в квартире по адресу: улица Блекингегатан, 67В, но учится в Лунде. В принципе мы уповаем на божью милость, но попытка не пытка.

– Разумеется. Потрясающе. Не знаю, как тебя благодарить.

– Конечно, знаешь. Увидимся завтра вечером.

В трубке щелкнуло. Фабиан встал с крышки унитаза и сунул мобильный в карман. Он не знал, нарушил ли врач закон, позволив своей дочери сдать квартиру одному из своих пациентов. Может быть, он даже не пошел против собственных правил. Но какую-то этическую грань он, несомненно, переступил.

– Фабиан, чем ты там занимаешься? – Малин подошла прямо к нему, как только он отпер и открыл дверь туалета.

Вопрос был чисто риторическим. Она наверняка уже точно вычислила, о чем идет речь. Она всегда видела его насквозь. «Такой же предсказуемый, как Дональд Дак в сочельник», – обычно говорила она, и пока что ему ни разу не удалось ничего от нее скрыть. И все же он стал оправдываться, как упрямый осел.

– Что такое, уже и в туалет нельзя сходить?

Она фыркнула и сунула голову в туалет.

– С каких это пор ты стал опускать после себя крышку унитаза? Ты даже не удосужился намочить раковину. Это Нива?