Франк Тилье - Лес теней

К нему приближались уверенные шаги – шаги палача, готового к казни. Потом над ним нависло окровавленное лицо с разбитым носом, который уже начинал синеть.

– Пож… пожалуйста, Эмма, не мучь… не мучьте меня… – простонал он, стараясь приподнять голову. – Я буду… буду любить вас… Буду любить… так сильно… как только могу…

Она выпрямилась и пошла дальше, неся на плече ружье.

– Ради… бога! Эмма! Ос… оставьте их! Оставьте… Я… умоляю вас…

Он не знал, сколько времени прошло, пока его не привела в чувство резкая пощечина. Его волосы сковал иней, губы на морозе смерзлись. Он открыл глаза, над ним склонилась Эмма. Давид видел ее словно в тумане: ее рот кривился в отвратительной усмешке. Эмма подняла руку, разжала ладонь, и на лицо Давида посыпались гильзы. Он повернул голову, вжавшись левой щекой в ледяную корку. Перед глазами лежали три пустые, еще не остывшие гильзы, воняющие порохом.

Он хотел закричать, но крик застрял у него в горле.

Он попытался ударить Эмму рукой, но движение получилось как в замедленном кадре.

Эмма увернулась, потом склонилась над попавшей в капкан ногой своей жертвы. И, зарычав, словно дикий зверь, она злобно надавила на мощные зубцы и при помощи специального рычага разжала их.

На этот раз Давид громко всхлипнул и снова потерял сознание.

– А я в тебя верила. Я всем ради тебя пожертвовала. Ночами не спала, бросила работу, перечеркнула будущее… Мы с Артуром отобьем у тебя охоту к побегам.

Когда она потянула его за ноги, соска осталась лежать на снегу рядом со стреляными гильзами… Тремя пустыми гильзами…

– Девчонка! Идиотка! Что ты сделала с девчонкой?

Задыхаясь, Эмма бросила неподвижное тело Давида на полу посреди гостиной.

– Ребенок! Где ребенок?

Артур подъехал к ней на своем кресле и с невероятной силой, наотмашь ударил ее по щеке. Эмма упала, закрывая лицо руками. Из носа шла кровь.

– У меня… не было выбора… Я не могла… не могла их догнать… И… тогда… выстрелила… Несколько раз… Мать несла дочь… Пуля прошла… через обеих… Мне… мне жаль, Артур…

Она плакала, скорчившись, как собачка. Артур был вне себя, он подтащил ее за волосы, схватил за руку и положил себе на ширинку.

– Ну же! Давай! – приказал он, пока она становилась на колени. – Приласкай его, грязная шлюха!

Эмма подчинилась. Она была раздавлена. Совершенно без сил. Она смотрела на своего Давида, ее раздирали гнев и бесконечное чувство нежности. Артур начал больно скрести рукой ей по черепу, как будто искал вшей. Она почувствовала его теплое дыхание над головой, а это в ширинке между его неподвижных ног раздувалось.

– Он должен заплатить! – воскликнул Дофр. – Придется его помучить! Скажи мне, что сделаешь ему больно! Скажи!

– Я… я не знаю… – забормотала Эмма. – Артур… Что мы натворили?

Он схватил ее за подбородок, потом сжал ей щеки, принуждая смотреть на него.

– Кто здесь решает, что хорошо, а что плохо, а? Кто?

К губам Эммы тянулась кровавая дорожка. Поломанный нос придавал ей вид персонажа, вышедшего из-под кисти Пикассо.

– Ты… ты… ты все решаешь, Артур…

– Он не послушался! А ты знаешь, что делают с непослушными детьми?

– Закрывают в подвале и наказывают! Наказывают, чтобы они больше так не делали!

Она сплюнула на пол и поднялась.

– Он меня ослушался! Предатель! Я накажу его! Только так!

– Хорошо. Теперь принеси мне то, что лежит в кейсе, сюда, на стол. Ну же! Быстро! Ты мне всем обязана. Детством, юностью, жизнью. Так что сделай это для меня! Мы с тобой проучим его!

Эмма послушалась. Она решительно направилась в спальню. Давид хотел убежать! Бросить ее, хотя уверял, что любит! Он все это время лгал! Письма, признания! Вранье! Все вранье!

Ее тело сжирал разрушительный гнев. Она даже не чувствовала боль в сломанном носу.

Наказать.

Через несколько секунд она уже клала на журнальный столик то, что было нужно Артуру.

– А теперь привяжи его к нашему дубу! Девятимиллиметровой веревкой! Знаешь, почему именно ею?

– Нет…

– Она самая лучшая. Мягкая и крепкая, в любом магазине продается. Кто бы еще мог до такого додуматься, а, кто? Внимательность к мельчайшим деталям, вот почему его не поймали.

Дофр вытянул указательный палец:

– Но сначала раздень его. Давай же!

Эмма подчинялась каждому слову Артура. Сначала раздеть, потом унизить. Артур прав. Так Давид надолго запомнит этот урок!

Щиколотка у него была повреждена очень сильно. Нога распухла, а в местах, где в нее впились зубцы капкана, свернулась кровь. Теперь Давид уже никуда не убежит. Эмма чувствовала настоящее облегчение. Он будет ее, навсегда.