Сергей Протасов - Обязательно должна быть надежда. Следователь Токарев. История вторая

— Я все думаю, думаю, думаю, — тихим голосом робко пробубнил Роман Сергеевич.

Анна Вениаминовна вздрогнула, но не повернула к нему головы. Она догадалась, о чем он хочет сказать, ощутила в душе сладкое предчувствие безысходных, неразрешимых, заслуженных мучений бывшего супруга. Ей стало даже немножко стыдно за себя.

— В том, что случилось с Эдиком, виноват только я один, — он видел в тусклом свете холодный, презрительный профиль Анны, его душа сжалась. Это была непробиваемая стена, монолит, пронизанный отвращением. Он помедлил, где-то в горле зародились слезы, готовые подняться к глазам. Не дождавшись реакции, он глубоко вздохнул и продолжил: — Я знаю, что если бы я был с ним рядом все это время, то он сейчас был бы здоров. Я все про себя знаю и понимаю твои чувства. Никто не сможет меня простить, кроме Господа, ибо нет для него ничего невозможного, как сказано в Священном Писании, в том числе и простить раскаявшегося грешника. Утешусь и этим. Но я могу сделать больше, я хотел бы остаться с Эдиком и после его выписки, ухаживать за ним, чтобы хоть как-то компенсировать потерянное время.

Анна не поворачивала к нему головы, но он заметил, как увлажнились ее огромные глаза. В них отразилась обида.

— Неужели ты никогда не сможешь меня простить? Неужели в тебе совсем нет великодушия? Не может быть! Умные, сильные люди всегда великодушны. Почему ты не отвечаешь? Я же прошу не для себя!

Ни слова в ответ! Она же знает, каких слов он ждет, чего хочет больше всего на свете, но почему-то молчит. Словно мстит, словно изводит его, доводит до исступления. Зачем? Испытывает? Она имеет право не верить!

Он замолчал, закрыл глаза. Сосущая пустота внутри изматывала неудовлетворенностью, и он стал замечать, что бывшая жена начинает его раздражать своим непробиваемым упрямством, как тогда, когда он ушел из семьи много лет назад.

Больше не было сказано ни слова. Сегодня, в понедельник, около восьми вечера они простились, едва обменявшись кивками головы. А после того как Анна Вениаминовна покинула палату, Роман Сергеевич почувствовал облегчение. Ему словно вернули возможность дышать полной грудью, вернули воздух.

Что-то подтолкнуло его зажечь свечу и выключить свет. Он, как обычно, взял сына за руку, прочел над ним молитву и погрузился в размышления. Бесконечные минуты замедлили свой ход, вселенная вокруг сжалась до полоски света под дверью. Вошедшая медсестра изумленно оглядела мистическую обстановку, но без расспросов поставила больному градусник и проверила капельницу. Шум из коридора постепенно стихал, хождения прекращались, вечерняя тишина поглотила больницу. Несчастный отец поменял свечу и незаметно задремал, как засыпает за рулем утомленный водитель, которому кажется, что он все еще видит монотонное, несущееся навстречу шоссе впереди.

Тихо скрипнула дверь, Роман Сергеевич вздрогнул и открыл глаза, словно не отключался. Вот оно, началось! Он весь обратился в сжатую пружину. В тусклом дежурном свете дверного проема вырисовывался силуэт невысокого мужчины с пакетом в левой руке. Мужчина нерешительно шагнул в палату и медленно затворил за собой дверь. «Это не Баженов», — промелькнула в голове отца.

Предупреждая вопрос, вошедший шепотом представился:

— Добрый вечер, меня зовут Юра Чаусов. Юрик. Я школьный друг Эдика, музыкант, может, помните? Что это вы при свечах? — ночной гость придвинул стул, на котором недавно сидела Анна Вениаминовна, сел на него, снял большие очки, потер глаза. — Извините, что так поздно, я только сегодня узнал, что с Эдиком приключилось. Сразу и пришел. Как он?

— Здравствуй, Юра, — пряча руки под кроватью, Свекольников незаметно открыл нож. — Конечно, я тебя помню. Раньше ты был совсем худым и длинным, и носил огромные роговые очки, — в голосе отца послышалось разочарование, он ожидал увидеть Баженова.

— Время неумолимо, — гость положил очки на тумбочку, поставил на колени свой пакет и запустил в него руку. — Я гостинцев принес. Не знаете, что ему можно? Боже мой, какое несчастье! Кто бы мог подумать. Как вы полагаете, их найдут, грабителей этих? Тут фрукты, сок, минеральная вода. Пусть будут. Холодильник есть? Проснется, захочет кушать — все должно быть свежее и в наличии. Так? Когда он поправится-то, что врачи говорят? Главное верить, что обойдется, и все тогда будет хорошо, даже отлично будет все. Мы хотели всем классом прийти, но мама Эдика отговорила. Сказала: «Юра, дорогой мой, ну куда такой толпой?» Верно ведь?