Сергей Протасов - Обязательно должна быть надежда. Следователь Токарев. История вторая

С легким сердцем, окрыленный восстановленной дружбой с сыном, Роман Сергеевич Свекольников ожидал истечения условленной недели с момента их встречи. Эдик обещал позвонить сам. Так попросил Роман Сергеевич, предполагая, что матери, Анне Вениаминовне, будет неприятно наткнуться на звонок бывшего, непутевого мужа. Но прошла неделя, началась другая, а долгожданного звонка от сына не было.

Может быть, если поглядеть со стороны, их короткая встреча и не покажется такой уж обнадеживающей и безоблачной. Но в душе одинокого Романа Сергеевича она отпечаталась ярким пятном, добавив дополнительный смысл его жизни. Даже как бы логически соединяя два смысла — изобретенную веру в Бога и возможность истолковать эту веру родному сыну. Тем воскресеньем, еще поезд не скрылся из виду, а он уже начал скучать, напридумывал кучу назидательных тем для разговоров, потом вечерами вслух говорил с воображаемым Эдуардом. Он навел в своей комнате порядок, купил другую кровать, обновил кое-что из одежды.

Наступил понедельник, и отец вспомнил, что не так уж все и гладко в их отношениях. Были там и детская ненависть сына, и длительное безразличие отца, более того, сам их последний разговор содержал нечто пугающее, да и не понял Эдик ничего из сказанного. Отец позвонил сам, но телефон сына оказался недоступен. «Если договорились созвониться — позвони, — злился Роман Сергеевич, — а не отключай телефон. Скажи, мол, папа, не нужен ты мне, пошел ты туда, куда следует. Я пойму и буду жить дальше. Но так неуважительно, наплевательски игнорировать того, кто тебя любит? Не было у меня сына и не надо, — решил он, — проживу и так».

Однако во вторник он снова позвонил — с тем же результатом. Тогда отец решился обеспокоить бывшую жену, от которой и узнал, что сын сначала пропал, а теперь нашелся, но в плохом состоянии, что говорит она с ним из больницы. Эдик со страшной травмой находится без сознания, а она не может с ним все время сидеть, у нее работа, отчетность и так далее.

Не мешкая ни минуты, Роман Сергеевич надел самое лучшее, достал из загашника все накопления и полетел на вокзал. Он проклинал себя за скороспелые выводы, за очередное, пусть и мимолетное, предательство сына. Теперь всё! Он не отойдет от его постели до самого выздоровления, если надо — умрет там или отдаст любой подходящий сыну орган.

По приезде в город свой мелкий багаж Роман Сергеевич оставил в квартире, которую покинул в далеком девяносто пятом году. Анна Вениаминовна с радостью приняла бывшего супруга, разрешила ему занять пока кушетку сына в его комнате, но он сразу уехал в больницу.

Отец остановился, только когда сел возле Эдуарда. Активность его сразу иссякла, и он погрузился в прострацию, наполненную безысходной жалостью к сыну и к себе. Теперь он мог разговаривать с ним столько, сколько пожелает, и он говорил, говорил, говорил… Именно в таком состоянии его и застал капитан Токарев.

Когда дверь за милиционером закрылась, Роман Сергеевич отпустил руку Эдика и несколько минут неподвижно смотрел на то место, где только что сидел Токарев. Он прислушивался к нарастающей волне внутри себя. Волна сметала нагромождения умозаключений, позволяющих существовать в мире с самим собой, оставаясь при этом отстраненным от внешней жизни. Плотина стройных оправданий своего невмешательства ни во что трещала под напором нахлынувшей животной ярости, жажды крови и отмщения. Невостребованная долгое время сила не старого еще мужчины рвалась наружу. Он осознал, что если и теперь ничего не сделает, то грош ему цена и грош цена всем словам о любви и о Боге. Ему больше нечего терять, кроме себя самого.

Где-то в городе мерзавец, пытавшийся отобрать жизнь у его любимого сына, гуляет и пьет водку, а родной отец омывает слезами свою никудышную жизнь! Эта отчетливая мысль встряхнула Романа Сергеевича, он поднялся, подошел к окну и посмотрел вниз. Он где-то там, среди людей, живой и здоровый! Свекольников запустил руки в карманы и заходил по палате из угла в угол. «Если тот, кто покушался на Эдика, знает, что Эдик выжил и однажды сможет его назвать, — думал отец, — то логично ожидать его появления в больнице. Он должен прийти и завершить злодейство. А может быть, он уже приходил?»

В памяти Романа Сергеевича возник Павел Баженов. Его настороженный взгляд и недовольное удивление наличием Свекольникова-старшего рядом с больным. Неужели он приходил добить? Кулаки задохнувшегося от бешенства отца непроизвольно сжались. Школьный друг, младший сержант милиции с добрым круглым лицом. Но зачем-то же он приходил!