Сергей Протасов - Обязательно должна быть надежда. Следователь Токарев. История вторая

— Действительно странная история получилась. Как-то все слишком гладко и доказательно. Не радуйся давай! Вот скажи ты мне, зачем мне это? Зачем ковырять совершенно ясное дело? Не знаешь? И я не знаю. Все, иди в камеру, думай, вспоминай странные моменты, то, что не стыкуется. Ясно? Убирайся, Бельмесов, видеть тебя не могу. Уведите его!

Выйдя из СИЗО, Токарев позвонил Солнцеву:

— Алексей Николаевич, что у вас по Свекольникову, или как там его? Так, ага, понятно. Записали? Хорошо. На работе у него не были еще? Нет. А где он работает? Ясно. Я знаю, где это. Давайте, дорабатывайте по соседям, а я к нему на работу заеду, мне по пути. У Сысоева были? И что он? — следователь засмеялся. — Так и сказал? Поросенок! Ладно, вечером договорим. Всё, на связи.

По пути в управу, сидя в своей синей «шестерке», Токарев боролся с собой. Милицейский подход требовал относиться ко всему формально. Набрали достаточное количество доказательств, оценили, передали в суд, закрыли дело. Работы много, вкладывать душу в каждую историю некогда, да и незачем. Разве только в случаях, когда дополнительное рвение сулило дополнительный доход. Так поступали все, так старался поступать и он. Иначе нельзя, иначе надо увольняться. И все-таки иногда какая-нибудь судьба цепляла душу. Он начинал злиться на себя, психовать, но знал, что теперь не откажется и постарается помочь. Когда удавалось спасти невиновного человека и приходило тихое радостное спокойствие, он воспринимал удачу как некую расплату за моменты, когда ему было за себя стыдно. Надо посмотреть, чем можно помочь парню. Скорее всего, она подставила глупого Бельмесова. Примитивно, но жестко. Даже цинично. Цинизм заключается в уверенности, что тупых и равнодушных ментов может обмануть даже несовершеннолетняя девочка. Неприятное заключение. Токарев понял, что именно эта мысль раздражает его в деле Бельмесова.

В отделе социального обеспечения только три сотрудницы оказались на местах. Его уже ждали, видимо, вахтер снизу сразу доложил в отдел о прибытии милиционера. Тем лучше, их информированность сэкономит время.

За дверью кабинета стояла высокая худая женщина.

— Здравствуйте, меня зовут Вероника Витальевна, — твердо представилась она. — Я начальник отдела. Разрешите ваше удостоверение? Спасибо. Николай Иванович, я полагаю, вы по поводу исчезновения Свекольникова? Присаживайтесь сюда. Вам удобно говорить при всех или отдельно?

— Здравствуйте. Лучше при всех.

Он, не раздеваясь, устроился на стуле возле начальницы, спиной к стене. Слева за столом никто ни сидел, и напротив стол пустовал. Еще две сотрудницы располагались у противоположной стены справа и слева от пустующего рабочего места. Женщины оставили дела и выжидающе смотрели на Токарева. Он снял шапку, достал свой блокнотик, вписал: «нач. Вероника Вит-на».

— А вас как зовут, девушки? — следователь взглянул сначала на толстую, потом на пожилую.

— Ирина Анатольевна Мокина.

— Елена Александровна Петрушевич.

— А я — Николай Иванович Токарев, капитан милиции, следователь. Очень приятно? — женщины заулыбались. — И мне тоже. Так, когда вы узнали, что Свекольников пропал?

— В пятницу, когда он не вышел на работу, — начальница сидела прямо, отвечала четко. — Рабочий день у нас начинается в восемь тридцать. В девять мы начали волноваться, — сотрудницы активно закивали. — Позвонили ему на сотовый — выключен, странно. Позвонили на домашний — никто не снял трубку. Такого за три года работы с ним не бывало. Знаете, он очень аккуратный и обязательный работник. Не пьет и не курит.

— Действительно не пьет? — следователь кивнул в сторону Мокиной.

— Точно. Один раз я только видела, как пьет, но пьяным он не был, могу поклясться чем угодно! На дне рождения у Маши Горловой. Она болеет сейчас. Мы в ресторане отмечали. Знаете, Николай Иванович, пьющего человека от непьющего я всегда отличаю. Я всегда сразу это вижу, у меня опыт. Мой первый муж, например…

— Значит, не пьет. Когда был день рождения? Давно?

— Второго числа, — взяла разговор в свои руки Вероника Витальевна и осуждающе посмотрела на Ирину Анатольевну.

Та демонстративно поджала губы.

— Хорошо. Не вышел на работу, что потом?

— По закону отсутствие работника на месте более четырех часов без уважительной причины считается прогулом. Я составила акт, девочки его подписали. Мало ли что, нам ответственность не нужна. Показать акт?

— Пока не надо.