Ким Онсу - Планировщики [litres]

– Какой драматичный конец!

– И какая достойная смерть. Я считаю так: настоящий мужчина должен выбрать для себя такую смерть, уйти в другой мир как подобает. На это способен лишь тот, кто достойно прожил свою жизнь, принял все удары судьбы. К сожалению, я не из подобных людей. Жил я как слизняк, поэтому не имею права на достойную смерть.

Старик горько улыбнулся. Рэсэн молчал, не зная, что сказать. На лице старика было написано искреннее разочарование, и Рэсэну захотелось как-то утешить его, но он и в самом деле не знал, какие подобрать слова. Старик до краев наполнил свой жестяной стакан и выпил. Затем они молча сидели, подливая друг другу виски и опустошая стаканы. Если огонь в очаге начинал угасать, Рэсэн подбрасывал дрова. Языки пламени лизали полено, оно с треском вспыхивало, яростно разгоралось до красных углей и потихоньку седело, обращаясь в белую золу, а мужчины молча пили виски.

– Что-то я сегодня разболтался без нужды. А ведь люди говорят, что чем старше ты, тем чаще надо держать рот закрытым, а кошелек – открытым.

– А мне очень понравилась наша беседа.

Старик взял бутылку и встряхнул. На дне еще оставалось немного. Он прикинул, хватит ли на двоих, и спросил:

– Ничего, если я допью?

– Конечно.

Старик вылил остатки в свой стакан и выпил.

– На сегодня довольно, пора спать. Что-то я разошелся, слишком заболтал уставшего человека.

– Да что вы! Благодаря вашему рассказу вечер прошел замечательно.

Старик лег первым справа от камина. Санта степенно подошел, улегся рядом с хозяином. Рэсэн примостился слева от очага. На противоположной стене из красного кирпича наложились друг на друга тени двух мужчин и старой собаки. Рэсэн посмотрел на свою винтовку, прислоненную к стене у двери.

– Утром позавтракаешь и пойдешь себе. А то на голодный желудок непросто охотиться.

Предложение старика Рэсэн принял после некоторого замешательства:

– Хорошо.

В тишине громко потрескивали дрова в камине, тяжело сопел старый пес. Старик больше ничего не сказал. Рэсэн долго лежал, вслушиваясь в дыхание старика и собаки, а потом все же уснул. И сон его был спокоен.

Проснувшись, он увидел, что старик готовит завтрак. Еда оказалась незатейливой: суп из соевой пасты с картошкой, кимчхи из дайкона и вареный рис. За столом старик ничего не сказал. Они молча поели. Закончив, Рэсэн торопливо поднялся. Когда он собирался уже выйти из дома, старик протянул узелок из холщового платка, куда положил шесть вареных картофелин. Рэсэн взял и почтительно поклонился. Картошка была теплой.

Когда Рэсэн добрался до своей палатки на сопке, старик поливал цветы на клумбах. Поливал с любовью, очень аккуратно, словно проводил чайную церемонию. И, как накануне, беседовал с цветами и деревьями, приветствовал их взмахом руки. Рэсэн немного сдвинул регулировку прицела. Казавшиеся знакомыми цветы под увеличительной линзой сделались отчетливыми и тут же размылись. Он так и не узнал, как называются эти цветы. Жаль, что не спросил у старика.

Да, хороший сад. В нем равнодушно стояли две хурмы, на клумбах тихо дожидались своей поры цветы. Старый пес Санта подошел к хозяину и потерся о его ногу лбом. Старик потрепал его по голове. Эти два старца хорошо подходили друг другу. Старик бросил спущенный футбольный мяч в конец сада. Пес кинулся за ним. А старик снова повернулся к цветам. Интересно, что он говорит им? Присмотревшись, Рэсэн заметил, что старик немного прихрамывает на левую ногу. Надо было вчера за выпивкой узнать, как он повредил ее. Хотя теперь уже все равно, знает он об этом или нет. Вернулся Санта с мячом в зубах. В этот раз старик забросил мяч еще дальше. Старый пес – видно, сегодня он был в хорошем настроении – снова помчался за мячом. Похоже, старик полил все цветы, потому что он поставил лейку на землю и радостно улыбнулся. Действительно ли он улыбается? Улыбается ли сейчас его лицо, похожее на традиционную маску Хахве? Рэсэн навел перекрестье прицела в точку на груди старика и нажал на спусковой крючок.

Бах!

Рэсэна нашли в мусорном ящике. Возможно, он там и родился.

Немолодой уже человек по кличке Енотовидная Собака (назовем его для краткости Енотом) двадцать семь лет исполнял роль приемного отца, он любил подтрунивать над Рэсэном и, стоило выпить, рассказывал историю его появления на свет.

– А ведь тебя нашли в мусорном баке перед женским монастырем. Другими словами, этот мусорный бак и есть твоя мать. Конечно, о таком можно только сожалеть. Впрочем, если и есть что-то хорошее в этом, то лишь одно: мусорка монахинь все-таки будет почище, чем другие мусорки.