Майкл Смит - Аномалия

Друг за другом мы протискивались вперед. Я шел вторым, используя в качестве фонарика телефон. Пару раз мне казалось, что я слышу за спиной особенное, ритмичное дыхание Молли, но думается мне, что ее страх перед темными тесными помещениями испарился. Обычно так и происходит, когда мир напоминает тебе, что в нем полно вещей и похуже. Наконец мы доползли до галереи и на минуту остановились, чтобы перевести дух.

– Ужас какой, – покачала головой Молли. – Тебе очень больно?

Она говорила про глубокие борозды на моей груди – следы от когтей зверюги, которая меня чуть не прикончила. Я опустил голову и с безразличием посмотрел на кровавое месиво, в которое превратилась моя грудная клетка. Не все ли теперь равно?

– Кен не оставил нам выбора, – тихо продолжила Молли.

– Да. И когда мы встретимся в раю, я от души врежу ему по морде.

Подбородок у нее задрожал, она поджала губы и выпалила:

– Надеюсь, что все-таки в аду. Ему бы там больше понравилось. А тебе без разницы – ты у нас к любой обстановке быстро привыкаешь.

Я так удивился, что невольно рассмеялся. Хотел было ответить, но замешкался – да и что тут скажешь?

Пьер тем временем оглядывал расписанные стены. Вообще, иногда прочесть чужие мысли совсем не сложно, и дело тут не в магии или каких-то там суперспособностях. Главное – знать человека. Так вот, Пьер совершенно точно думал о том, что эти рисунки нужно обязательно запечатлеть на камеру, пусть освещение и ужасное; что наши зрители – да и весь мир – должны их увидеть. А потом спохватился: камеры ведь нет. Как и человека, который последним держал ее в руках. На этом цепочка его мыслей оборвалась.

Пьер медленно шел вдоль стены и, высоко подняв телефон, внимательно рассматривал каждое изображение.

– Это комар, – комментировал он. – Вот жук. Койот или волк. Лошадь с рогом во лбу. Вот кальмар, который на меня напал. А это… то, что вылезло из Джеммы.

Он осветил картинку, которую я заметил в прошлый раз, – птицеподобное существо со странной угловатой головой.

– Думаю, да.

– Но ведь Землю населяют миллионы видов животных, – сказала Молли. – А там было всего сто кнопок.

– Наверное, можно составлять комбинации, используя разные кнопки, – предположил я. – Или это только первичный набор видов, а остальное довершает эволюция. Не знаю.

Вдруг мое внимание привлек рисунок, которого я раньше не видел. Он находился сразу за отпечатками ладоней. Разобрать стилизованное изображение в слабом свете, исходящем от телефонного экрана, было непросто, однако в палеонтологической летописи подобное звено явно отсутствовало. Как знать, может, потому, что занятые ее составлением археологи не захотели сеять панику.

Это была точно такая же фигура, которую я показывал Джемме на фото Газетной скалы. Короткие рога. Грузное, мощное, как у медведя, тело. Голова, словно вросшая в плечи. Длинные руки со сжатыми в кулаки пальцами.

Эти же короткие рога я видел у существа, изображенного у входа в главный бассейн. В том коридоре это был единственный рисунок.

– Давайте пройдем до конца, посмотрим, что там, – предложил я.

И замолчал, по привычке ожидая услышать в ответ согласие или другое – как правило, более удачное – предложение. Или витиеватое ругательство. Или проникновенный рассказ о чизбургерах.

Но не дождался. И уже через секунду меня с новой силой захлестнула волна горечи. И зачем только мы столько времени провозились с этой дурацкой банкой? Все равно ведь наш план напиться из бассейна провалился! И почему я такой тугодум – неужели не мог сразу догадаться насчет Фезер и рисунков? Кен тоже хорош – нет чтобы прямо сказать. А Пьер, какого черта его понесло за жесткими дисками? Лучше бы мы их бросили.

Тут я понял, что если не остановлюсь, то меня окончательно затянет в воронку бессмысленных сожалений, я превращусь в развалину и Молли с Пьером придется тащить меня на себе. Все эти «зачем», «почему» и «как же так» приходят на ум, лишь когда становится слишком поздно. И как сказал бы Кен, толку от этих соплежеваний ноль.

Поэтому я поборол в себе желание поскулить, и мы все вместе поспешили в дальний конец галереи.

Едва мы прошли то место, где остановились в прошлый раз, как заметили, что комната резко сужается. Еще через десять футов стены и вовсе соединились, образовав узкую щель. Складывалось ощущение, что до этой части помещения – как, впрочем, до самой галереи и до ведущего в нее прохода – древние строители так и не добрались. Я сунул руку в щель. Там имелось свободное пространство, но весьма незначительное, – мои пальцы коснулись сплошной стены.