Майкл Смит - Аномалия

Я последовал его примеру, но мерзкий запах беспрепятственно просачивался через ткань.

– И здесь тоже что-то происходит. За то время, что мы провели в пещере с рисунками, пол стал мягче. Сначала я не был уверен, но теперь это очевидно.

– Но как подобное возможно? И откуда такая сильная вонь – слой ведь совсем тонкий?

Я прошел немного дальше, почти физически ощущая плотную пелену смрада. Через несколько секунд подошвы начали прилипать к полу, а вскоре они уже на целый дюйм утонули в густой, как патока, жиже.

– Бог ты мой, – пробормотал я, отступая. – Так вот в чем дело. Здесь пол наклонный, а ровным казался потому, что жидкость, которой он залит, затвердела.

– Мы что, и правда собираемся лезть в это дерьмо?

Мы стояли рядом, почти прижавшись друг к другу, как будто это как-то могло помочь. Пьер щурился, глаза у него покраснели и слезились.

– Я хочу сказать, – спохватился он, – что готов, конечно, если по-другому никак. Но…

– Нет, мы туда не полезем. Мы ведь понятия не имеем, насколько там глубоко. Оставим этот вариант на самый крайний случай.

Пьер быстро моргал: вонь немилосердно разъедала ему глаза.

– Я думал, он уже наступил.

– Пока еще нет. И я не рискну идти туда, не предупредив остальных. – Я кивнул в сторону выхода. – К черту, Пьер, возвращаемся.

– И какие у нас мысли по поводу этой дряни? – тихо спросил Кен.

Он тоже наведался в комнату, чтобы оценить обстановку, и теперь мы сидели все вместе в зале, в полной темноте.

– Я бы сказал, что это какое-то ископаемое топливо, наподобие нефти. Отсюда и следы пожара: нефть ведь могла загореться. Но это исключительно предположение, я ведь не геолог. Да и черт с ним. Почему эта штука начала разжижаться – вот что интересно.

– Химическая реакция.

– Это понятно, но что ее вызвало?

– Мы там потоптались несколько часов назад, – напомнил Кен. – Так что, сдается мне, это мы виноваты. Как и во всем, что здесь творится.

– И тем не менее придется стиснуть зубы и добраться до пещеры. Больше нам ничего не остается.

– Но если эта гадость десяти футов глубиной, то нам крышка, приятель. Никому, даже Пьеру, это море не переплыть. А зайдешь в эту дрянь по шею – и уже не выберешься, она же вязкая и липкая, как клей.

– Нужно найти какое-нибудь средство для опоры, чтобы держаться на поверхности.

– Хорошо бы. Но ты забываешь, что создатели этой игры не оставили нам чулана с инвентарем, Нолан.

– Вот же гадство! – Я с силой сжал голову, которая, казалось, вот-вот расколется пополам. – Если бы только этот сраный фонарь не погас, мы бы хоть знали, стоит пытаться или нет.

– Если бы да кабы, – ответил Кен. – В любом случае толку от этих соплежеваний сейчас ноль.

И тут раздался протяжный стон. Молли встала, подошла к Джемме, рядом с которой лежал маленький тусклый фонарик, и обвила ее рукой. Очередной рвотный позыв согнул беднягу пополам, она захрипела, а потом снова застонала, уже громче.

– Ей хуже.

– Да, – подтвердил Кен, – после первого же глотка воды ее вырвало, больше мы пробовать не стали. Организм постепенно избавится от заразы, но процесс этот будет, вероятнее всего, долгим и мучительным. Даже если мы прямо сейчас найдем выход, придется подождать, пока Джемма снова будет в состоянии идти.

Я вынул из неумолимо худеющей пачки сигарету, закурил, и некоторое время мы с Кеном сидели молча, передавая сигарету друг другу. Когда от нее осталось совсем чуть-чуть, я посмотрел на Кена. Наши взгляды встретились.

– Не хотел тебе говорить, – начал он, отводя глаза, – но несколько недель назад я видел Кристи.

– Так.

– Она сидела на террасе ресторанчика «У Пита», что на Третьей авеню. В гордом одиночестве. Я поздоровался, мы немного поболтали, я спросил, общаетесь ли вы. Она покачала головой и сказала: «Все кончено».

– Охренеть, – произнес я. – Вот уж спасибо, Кен, порадовал. На черта ты вообще решил мне это сообщить?

– Потому что Кристи произнесла это точно так же, как и ты.

– В каком смысле?

– Ну, так, будто на самом деле между вами ничего не кончено.

Я уставился на него, не зная толком, что чувствую: раздражение или грусть.

– Мы сдохнем, когда придет наше время, Нолан. – Он протянул руку и похлопал меня по щеке. – Но никак не раньше.

Не знаю, сколько еще мы так просидели. Обычно проблем с ощущением времени у меня нет, но сейчас мозг работал слишком медленно, чтобы оценить, как долго мы просидели в тишине, прежде чем раздался крик – хриплый, надрывный, оглушительный.