Карин Жибель - Всего лишь тень [litres]

Какое наслаждение.

– Я хотел бы вместе обсудить проект, – говорит он, выкладывая на стол пухлое досье. – Мне важно твое мнение.

– С удовольствием. Если я могу тебе помочь…

Хлоя разглядывает его руки. Ей всегда казалось, что у него безобразные руки. Чуть раздутые пальцы, слишком выступающие вены. Досадно, потому что, вообще-то, он не урод. По правде говоря, он очарователен. Достойно выглядит на свой полтинник. Следит за собой, это видно. Он всегда очень любил себя, и не ей ставить ему это в вину; как минимум, что-то у них общее.

Она едва слушает, что он рассказывает, до странности сосредоточившись на нем самом. На его лице, на расстегнутом воротничке рубашки от Диора. Она представляет себе момент, когда он узнает… И удивлена, что у нее слегка сжимается сердце, таких эмоций она от себя не ожидала. Никогда не думала, что будет сочувствовать печальной судьбе Филиппа Мартена, нудного коллеги, мужчины, который никогда не делал ей подарков и всегда тянул одеяло на себя.

Я победила, он проиграл. Таковы правила игры. И нечего его жалеть. Он просто станет моим заместителем. Моим служащим. Моей вещью.

– Ты иногда об этом задумываешься? – внезапно спрашивает она.

Мартен притормозил в своих скучных объяснениях и смотрит на нее, не понимая.

– О том моменте, когда Пардье уйдет, – уточняет Хлоя со странной улыбочкой.

Вопрос застает его врасплох, и он не сразу находит, что ответить.

– Да, конечно, – говорит он наконец. – Но почему ты меня об этом спрашиваешь?

– Мне кажется, из тебя получился бы отличный президент.

Искренне удивленный комплиментом, он растерянно молчит.

– Да, думаю, ты был бы идеально на месте, – продолжает Хлоя.

– Спасибо. Но Пардье еще не ушел!

– Точно. Но мне кажется, это не за горами.

Он вопросительно на нее смотрит, задержавшись на ее пухлых губах.

– Женская интуиция! – возглашает Хлоя с обезоруживающей улыбкой.

Она всегда обожала повеселиться. Особенно с легкой добычей. Хотя у Мартена всегда что-нибудь припасено в рукаве. Она научилась опасаться его.

Никогда не доверять никому и ничему в этом мире. Только так можно уберечься от многих провалов. Уберечься от подводных камней и не разбиться на них.

Она снова сосредоточивается на Мартене, который продолжает путаться в утомительных пояснениях.

Предстоящие недели обещают быть особенно забавными.

Заставить его поверить, что выбран именно он. Успокоить, войти в доверие. Загипнотизировать прекрасным танцем живота, чтобы он не заметил надвигающегося урагана.

И в долгожданный момент нанести смертельный удар.

Убаюканная низким голосом Филиппа, Хлоя опять расположилась в корзине своего монгольфьера. Высоко-высоко надо всем и всеми, она плывет в ослепительном искрящемся свете.

И ни одно облачко не омрачает картину.

– Смотрели матч вчера вечером? – спрашивает лейтенант Лаваль.

Гомес оглядывает его с легкой улыбкой:

– Нет. У меня было занятие поинтересней.

– Какое?

– Не могу тебе рассказать.

– Почему? – удивляется Лаваль.

– Ты только недавно достиг совершеннолетия, а некоторые сцены могут задеть чувствительность юных зрителей .

– Иногда вы настоящий мудак, – говорит Лаваль, пожимая плечами.

– Только иногда ? Ты меня успокоил. Спасибо, Пацан.

– Все равно, матч был просто супер! ПСЖ… [3] Парижский футбольный клуб «Пари Сен-Жермен».

– Я знаю, кто выиграл, – вздыхает Гомес. – Даже счет знаю. Только глухой не в курсе… Заметь, иногда я был бы не против оглохнуть! Потому что в толк не возьму, как можно сходить с ума из-за банды дебилов, играющих в мячик.

– Вы редкий зануда, и не иногда, а постоянно!

Гомес хмыкает и кладет руку на плечо коллеги:

– Ты раскусил меня в два счета, браво! Станешь отличным копом, когда подрастешь.

Они сидят в неприметной машине без опознавательных знаков, припаркованной на улице де ля Фратерните в Кретее.

– Можете наконец сказать, чего мы здесь торчим? – спрашивает Лаваль.

– Сидим в засаде.

– Ну да, это я понял. Но кого именно мы сторожим?

– Сам увидишь, когда он соблаговолит высунуться из дома! И ты не будешь разочарован, можешь мне поверить.

– Что делать, вы же шеф…

– Именно, Пацан. А потому не смыкай глаз и разбуди меня, если у дома двадцать девять покажется высокий шатен с длинными волосами и совершенно мерзкой харей.

Гомес опускает спинку своего сиденья, складывает руки на груди и закрывает глаза.