Александр Куприн - Бармен из Шереметьево

Услышанная история повергла священнослужителя в ужасное смятение. Это было совсем не то, что он ожидал — отец Дмитрий был уверен, что источником депрессий его подопечного являются оставшиеся в СССР родственники и, возможно, любимая девушка. Из рассказа, однако, высвечивалась совершенно другая, гораздо более зловещая история с убийством безвинного гражданина Германии. И хоть гость его напрямую не был в этом замешан, ситуация требовала разрешения. Второго января настоятель вежливо, но твердо попросил у Димы паспорт Рюба, затем поднялся к себе, вышел, завел машину и, ничего не объяснив, уехал. Димка отнесся к этому спокойно — он устал бояться, устал крутить в голове одни и те же мысли. Его уже устраивало любое разрешение этого узла.

Но уехал отец Дмитрий не в полицию, как был уверен беглец, — уехал он в Брауншвайг по адресу на наклейке в паспорте Мартина. Сначала иерей хотел позвонить и даже выяснил через оператора домашний телефон Рюбов, но отчего-то, набрав номер, бросил трубку и спустился к машине.

Димка этого не знал — он решил дожидаться полиции у входа. Не хотелось ему, чтобы люди в форме из-за него входили в церковь. Прождав часа два или три, он проголодался и отправился в фотомагазин. Сигизмунд специальными присосками изнутри прикреплял к витринному стеклу новенькую неоновую табличку «We speak English». Увидев Димку, он радостно замахал руками, попеременно показывая пальцем на табличку и на Димку, рот его шевелился, но из-за толстого витринного стекла ничего не было слышно. Димка тоже заулыбался — внезапно у него прошел нервный озноб. В магазине его накормили вкусными расстегаями, оставшимися еще с Нового года, и беглец окончательно успокоился — будь что будет!

А было странное. Через несколько часов езды по автобану отец Дмитрий добрался до адреса Рюбов и в некотором смятении позвонил в калитку массивного двухэтажного дома. Он не очень представлял, как начнет разговор с родственниками убитого, чей паспорт лежал у него в кармане, и уже неосознанно надеялся, что дома никого не окажется. Но тут дверь резко распахнулась и к калитке подбежала девочка лет десяти в желтых резиновых сапогах, которые ей были явно велики.

— Добрый день! Как вас зовут и кого вам позвать? — затараторила она.

— Какие у тебя великолепные сапоги, — ответил Дмитрий, не зная, как продолжить разговор.

— Это для работы в теплице! — похвасталась девочка.

— Эмма! Эмма! Вернись сейчас же — опять простудишься, — послышался мужской голос.

Дмитрий поднял глаза — от дома к нему шел человек с фотографии на паспорте.

— Добрый день, — сказал он, открывая калитку.

Священник ничего не ответил — у него пересохло в горле, и он пожалел, что взял на себя дело, которым, похоже, должны заниматься совсем другие люди из совсем другой, далекой от религии сферы.

— Вы зайдете? — спросил Мартин и вдруг понял, что этот странный мужчина с нелепой бородкой сейчас каким-то образом вернет его в недавнее неприятное прошлое.

Так и оказалось — неизвестный гость молча вынул из кармана паспорт и протянул его Мартину.

Тем временем Сигизмунд закрыл свой магазин и Димка побрел обратно к церкви. Присев, как месяц назад, на ступеньки, он принялся терпеливо ждать. Уже стемнело, но ни настоятель, ни полиция так и не появились. В итоге он замерз, открыл школьный пристрой да и залез в свой теплый спальник с книжкой.

— Нет-нет! Это совершенно невозможно. Куда же вы в ночь? Мы не можем вас отпустить. Завтра воскресенье — спокойно с утра и поедете, — убедительно говорил Рюб-старший.

Отец Дмитрий провел уже полдня в их теплом гостеприимном доме, плотно закусил и обсудил с инженером, казалось, все вопросы бытия: от христианства до политики, и по всем законам приличия пора было уже и распрощаться. Но уйти было решительно невозможно. В доме Рюбов была атмосфера какого-то праздника, будто недавно произошло нечто очень хорошее, и священнику подсознательно хотелось побыть тут подольше. Уже утром ехал он по полупустому автобану и прокручивал в голове разговор с Мартином.

— Какие же претензии? Поймите: этот удар по голове — лучшее, что произошло со мной не только в Советском Союзе — это, возможно, лучшее, что произошло во всей моей жизни! Я буквально проснулся после этого сотрясения мозга. Никому я не был так благодарен, как родственнику вашего подопечного. И не смейтесь — я абсолютно серьезен.

Родители его, не зная, конечно, всех перипетий и приключений сына на далеком Урале, рассказали Дмитрию об удивительной трансформации Мартина по возвращении. О том, что он обложился книгами и готовится поступать в университет, о том, что в Рождество не выпил даже пива…