Натали Дэниелс - Кукушка [litres]

Вижу, что ему не терпится уйти, и почему-то скисаю.

– Когда я вернусь домой? – спрашиваю тихо.

Проныра перестает поправлять стопку и демонстративно сминает бумажный пакет. (Строго говоря, это я должна с тихой яростью комкать пакеты, но что ты будешь делать…)

– Домой? – повторяет он. И добавляет громче: – Дома у тебя больше нет!

Любит мелодрамы. Ему мало, что просто болит голова или пучит живот, – подавай опухоль мозга или рак желудка. Делаю шаг в его сторону, и он пятится, как будто я нападаю. А я никогда не нападала, я не агрессивная. Грустно сознавать, какой чужой я ему стала; даже видеть не хочет. Меня накрывает печаль. Куда подевалась наша любовь? Где-то же она должна быть! Может, в ящике справа от раковины? Однажды кто-нибудь откроет его и воскликнет: «Смотрите, что я нашел! Целая куча любви!»

Подойдя к двери, оборачивается. Утомленный столетний целакант.

– Приготовься, Конни. Приготовься, черт побери!

Уходит. Гнев Проныры завихряется вокруг меня, не проникая внутрь. Пытаюсь ощутить его, впустить, но нет, ничто в меня не просачивается. Полное оцепенение.

Подхожу к стопке журналов. Бегло листаю и сажусь. Книги кладу отдельно. Узнаю школьную тетрадь. Дневник Энни. На обложке написано: «Энни Мортенсен, возраст 9 лет и 5/12. Днивник. Ни трогать». Если она узнает, придет в ярость.

Помню ее первый дневник – мой подарок на день рождения, когда ей исполнилось семь. Она открыла его, сидя за столом, и сразу захотела начать. Записала: «Встала умыла лицо пачистила зубы». Посмотрела на меня и спросила: «Как-то скучно, да?» И мы поговорили, как сделать дневник интересным, чтобы однажды она с удовольствием его почитала, оживляя память. Энни предложила записывать важные события в мире. Я похвалила идею и добавила, что можно отмечать какие-то моменты – например, лучшее за день, – а не пересказывать все подряд. Ей мысль понравилась, и с тех пор она добросовестно каждый день вела записи. «Я всегда буду говорить правду», – заявила Энни, и я согласилась, что иначе ничего не получится. Полли тоже завела дневник, естественно, хотя они их друг дружке никогда не показывали. Зато часами читали отдельные разрешенные страницы – умора, если учесть, что они были неразлейвода и проводили вместе каждую секунду, как, собственно, и их матери, и даже больше, поскольку учились в одном классе. Энни хранит дневник под замком. Понятия не имею, как Проныре удалось его раздобыть.

В свое время я была ярой ревнительницей тайны личной жизни. Теперь – нет.

Листаю. Отдельные страницы склеились от липких, перепачканных сладостями пальцев. Энни вложила сюда обертки, на случай если вдруг забудет любимые лакомства: «Токсик вейст», «Миллионс», «Орео» с шоколадным вкусом, «Харибо». Некоторые записи начинаются с даты и заголовка. Улыбаюсь. У Энни всегда была тяга к торжественности. «7 апреля. Про то, как доламался планшет». «16 марта. Колокола будильников». Пробегаю глазами страницу – они с Полли пошли в «Тайгер» и завели там все будильники на одно время. «21 марта. Почему на самом деле Джош разбил нос». Настоящая маленькая писательница! Тренируется в сквернословии – для ее возраста вполне ожидаемо – и невероятно грамотно выстраивает композицию.

Подхожу к окну и усаживаюсь, чтобы почитать в удовольствие. Открываю наугад.

«1 февраля Потерявшийся купальник».

Мама оч оч оч сердится. Говорит я все всегда теряю.

Мы шли короткой дорогой с плаванья и Полли вдруг говорит, а ты знаешь что во всиленной все отскакивает? Я сказала нет а она – вот и да. (такая всезнайка прям професор диржите меня). Я сказала слоны не отскакивают. Она сказала отскакивают. Дома не отскакивают. Отскакивают. Полли хоть КОЛ на голове чеши.

Мы шли мимо красивого дома с железной оградой, кирпичами в желтой мусорке и лесом, для штукатуров. Полли наклоняется прямо в мусорку аж трусы видны. Я кирпич НЕ БРАЛА. Это ПОЛЛИ. Я тренировала растяжку на ограде. В подвале видны ноги какого то дяденьки. Полли с кирпичом залезает на ТРИ МЕТРА на лес и говорит смотри Энни! И как киданет! Он разбился на десять милиардов кусочков и одним кусочком разбил окно!

Дяденька начинает кричать и мы БЕЖИМ бысто быстро и садимся в кустах у автобусной остановки. Полли запыхалась. Я нет, я могу бежать сто лет подрят. Она говорит ВИДАЛА? Кирпич сначала ОТСКАЧИЛ а уже после разбился! Помоему правда но я ей не сказала.

PS почему такое название. Когда я бежала выронила купальник в голубой горошек и мы испугались возвращаться. Я сказала маме что он в басейне и она заставила меня туда звонить. Я притворялась что его кто то украл а она слушала.