К Тюдор - Похищение Энни Торн

Я приготовился. Однако дело оказалось не в этом.

– По-видимому, сегодня утром у ворот школы случился инцидент с одним из учеников?

– Если под «инцидентом» вы подразумеваете издевательства над учеником – то да.

– Значит, вы не нападали на ученика?

– Что?

– Мне поступила жалоба от одного из учеников, Джереми Хёрста, на то, что вы на него напали.

Ах ты, мелкий говнюк… Я почувствовал, как кровь начинает пульсировать у меня в висках.

– Он лжет.

– Он сказал, что вы жестоко схватили его за руку.

– Я застал Джереми Хёрста и его шайку за издевательствами над другим учеником и вмешался.

– Но с вашей стороны не было излишнего применения силы?

Я взглянул ему в глаза.

– Разумеется нет.

– Ладно. – Гарри вздохнул. – Прошу прощения, но я обязан был спросить.

– Понимаю.

– Вам нужно было зайти ко мне и сообщить об этом инциденте. Я мог пресечь случившееся на корню.

– Я не видел в этом необходимости. Думал, что вопрос решен.

– Не сомневаюсь. Но дело в том, что ситуация с Джереми Хёрстом несколько деликатна.

– Он не выглядел слишком деликатным, когда мучил другого ребенка и угрожал разбить его телефон.

– Это ваш первый рабочий день, потому, очевидно, вы просто еще не успели разобраться в том, что происходит в школе. Я ценю ваше нетерпимое отношение к хулиганству, но иногда все не так просто.

– Я видел то, что видел.

Гарри снял очки и потер глаза. Я понимал, что он не плохой человек. Он просто устал, изрядно измотавшись от в целом бесплодных попыток действовать правильно в сложных обстоятельствах.

– Дело в том, что Джереми Хёрст – один из наших лучших учеников. Он капитан школьной футбольной команды…

Что не мешает ему быть полным придурком.

– Это не оправдывает его издевательства над другими учениками, вранье…

– У его матери рак.

Я был ошарашен.

– Рак?

– Рак кишечника.

Я едва сдержался, чтобы не сказать «вот дерьмо!», что в свете данной ситуации прозвучало бы совершенно безобразно.

– Понимаю.

– Слушайте, я знаю, что у Хёрста есть определенные проблемы с общением и самоконтролем…

– Так это теперь называется?

Гарри печально улыбнулся:

– Я лишь хочу сказать, что, учитывая его обстоятельства, мы должны действовать, проявляя тактичность.

– Ладно, – кивнул я. – Думаю, теперь я понимаю сложившееся положение чуть лучше.

– Хорошо. Надо было заранее поговорить с вами о ситуациях вроде этой. В школьных справочниках написано не обо всем, не правда ли?

– Не обо всем.

И это чистая правда, подумал я.

– Что ж, не буду вас больше задерживать.

– Благодарю. И спасибо, что сообщили мне о Джереми Хёрсте.

– Никаких проблем. Увидимся позже. – Он сделал паузу. – Однако мне все же придется внести это в ваше дело.

– Прошу прощения?

– В ваше личное дело. Жалобы вроде этой следует указывать, даже если они были бездоказательны.

Кровь в висках застучала сильнее. Хёрст. Гребаный Хёрст.

– Разумеется. – Я выдавил из себя напряженную улыбку. – Понимаю.

Гарри зашагал к двери.

– Она умрет? – спросил я. – Мать Джереми?

Оглянувшись, он странно на меня посмотрел.

– Лечение идет по плану, – сказал он. – Но с этим видом рака шансы не слишком высоки.

– Должно быть, Джереми и его отцу сейчас тяжело.

– Да. Да, безусловно.

Какое-то мгновение он выглядел так, словно хотел что-то добавить, однако затем еще раз неуклюже кивнул и вышел, закрыв за собой дверь.

Его отцу сейчас тяжело. Достав сигарету, я усмехнулся. Хорошо, подумал я. Хорошо. Чертова карма.

Старый блок английских классов располагался между главным корпусом школы и столовой; с основным зданием его соединял похожий на пуповину коридор, который каждую перемену заполняли толпы запыхавшихся вспотевших учеников и в котором всегда было жарче, чем на адронном коллайдере во время эксперимента. Мы часто шутили, что если постоять в нем слишком долго, то станешь чернее, чем Джим Берри. Джим Берри был единственным мулатом в школе.

Формально здание называлось «блоком английских классов», однако все дети называли его просто «блоком». Это было уродливое четырехэтажное бетонное здание, шатавшееся на ветру.

В «блоке» никто учиться не любил, даже до смертельного инцидента. Там было всегда холодно, а из окон дуло. Я вспоминаю, как однажды, в одну особенно суровую зиму, окна в классах заледенели и мы все сидели в шапках и шарфах.

После того как Крис Мэннинг свалился с крыши «блока», здание закрыли, а затем открыли с «новыми мерами предосторожности», что в реальности означало висячий замок на двери, ведущей на крышу.