Крейг Расселл - Аспект дьявола [litres]

Он с облегчением понял, что Юдита справилась со своей частью миссии: магнитные замки были отключены.

В палате Скалы было темно. Виктор почувствовал, как учащается его пульс: если он просчитался, если Скала не отключился под воздействием лекарств, его ждет ад. И не только его: выбравшись из палаты, Скала может проникнуть куда угодно. Все обитатели замка станут его игрушками. От одной мысли об этом холодело внутри; он представил, как Скала калечит людей, натянув на себя лицо Виктора, как маску.

– Войтич? – тихо позвал Виктор.

Дрожащими пальцами он нащупал выключатель, и палату залил яркий свет. Скала лежал на диване. Виктор собрался с духом и подошел к нему. Пациент дышал глубоко и ровно – лекарство подействовало. Виктор попытался надеть на него смирительную рубашку, но это оказалось непросто. Лицо стало мокрым от пота. Потеря времени грозила встречей с дежурным охранником, который производил обход.

В конце концов он справился с этой чертовой рубашкой, усадил Скалу в кресло, вывез в коридор и чуть ли не рысью бросился в сторону башни. Дважды он останавливался, потому что ему казалось, что он слышит звук шагов, в третий раз он остановился для того, чтобы открыть и запереть за собой дверь перехода.

Юдита ждала его у комнаты для сеансов. Она жестами показывала ему, что нужно поторопиться. Однако угол наклона пандуса и вес Скалы не позволяли быстро управлять креслом, и в какой-то момент Виктору показалось, что он не справится и коляска с грохотом покатится вниз.

Юдита, увидев, что Виктору нужна помощь, бросилась вниз. Вдвоем они кое-как завезли кресло со Скалой в комнату, после чего Юдита обеими руками осторожно закрыла дверь и повернула ключ в замке.

Вдруг они ощутили, что попали в иной мир. В комнате было темно. Эта темнота была всепоглощающей, такой, какую искал одержимый художник в истории Доминика Бартоша. Юдита осознала, что они с Виктором заперты в полной темноте с маньяком, на счету которого бесчисленное количество убийств. Ее все сильнее охватывала паника.

Комнату осветила вспышка пламени от зажигалки Виктора, по стенам заплясали извивающиеся тени. Он нашел настольную лампу и включил ее.

– Помоги мне переложить Скалу на кушетку. Нужно пристегнуть его.

– А как насчет смирительной рубашки? Ты же не собираешься ее снимать?

Виктор взглянул на пациента, который начинал шевелиться, хотя лекарства еще действовали.

– Мы оставим его в рубашке и привяжем лодыжки к кушетке. Он не сможет причинить нам вреда.

Юдита взяла Скалу за ноги, а Виктор за плечи, и они с трудом перетащили его из кресла-каталки на кушетку. Юдита тут же затянула ремни на мясистых лодыжках.

Они постояли немного и отдышались. В глазах обоих светилась решимость. Затем Виктор подготовил небольшую дозу стимулятора, чтобы Скала мог прийти в себя и говорить. Он постоял минуту с поднятым в руке шприцем.

– Ты готова?

– А ты? Ты уверен, что хочешь пройти через это? – спросила она, мягко дотронувшись до его руки.

– Я должен узнать, – сказал он. – Я должен все выяснить.

Помрачневшая Юдита кивнула и включила магнитофон.

Виктор осторожно ввел Скале стимулятор, ровно столько, чтобы он мог прийти в сознание.

– Войтич, – позвал он пациента. – Войтич, вы меня слышите?

Скала невнятно забормотал, открыл глаза наполовину и снова закрыл. Все тело было безвольным. Наблюдая за ним, Юдита не могла представить, как в таком состоянии он сможет сказать что-то сам, а тем более от лица Хоббса.

– Слишком сильная доза наркотиков, – прошептала она. – Он неспособен…

Виктор с нетерпением покачал головой и снова повернулся к Скале.

– Войтич… Мне нужно поговорить с мистером Хоббсом. Мне нужно, чтобы мистер Хоббс вернулся, понимаете?

Минуту все молчали. Затем тишину прервали два звука. Первым прозвучал голос, знакомый Юдите по записям, – низкий и гулкий, от которого сжималось все внутри.

– Я здесь, Виктор. Я обещал, что вернусь, – сказал мистер Хоббс. – Помните, я говорил вам, что у меня есть незаконченное дело.

Второй звук был пронзительно-оглушительным. Он отозвался эхом в сводчатом потолке круглой комнаты.

Это кричала Юдита.

Снег снова сменился дождем. Сугробы покрылись корочкой наста, и перед трамвайным депо в Страшнице блестели маслянисто-черные лужи. Грязный снег, собранный в кучи, лежал по обочинам, линии трамвайных путей переплетались, образуя причудливый серебряный узор на брусчатке.