Марк Бернелл - Ритм-секция [litres]

Снова зазвенела пожарная сигнализация. Кук не знал, с чего начать. Все датчики ярко светились. Он предположил – не желая признаваться себе, что доподлинно это знал, – что пожар, который все еще продолжал бушевать, охватил третью и последнюю из систем гидравлики. Спуск превратился в неконтролируемое падение.

Он схватил Марриота за плечо.

– Пожар распространяется дальше. Выходи на связь!

Капитан снова вышел на частоту 1215.

– Всем, всем, всем! Говорит борт ноль-два-семь. Совершаем аварийный спуск. Падаем. На борту неконтролируемый пожар. У нас полный отказ гидравлики. До Гандера не дотянем. Это наш последний выход на связь. Наши координаты – пятьдесят четыре – север, сорок – запад. Мы постараемся…

Мартин Дуглас задыхался, что было даже к лучшему. Потеря сознания была бы актом милосердия. Тем более что теперь салон был полон дыма.

Однажды он попал в автомобильную аварию. На скорости более семидесяти миль в час несся по дороге сквозь леса Вермонта – и налетел на корку почерневшего льда. Его машину понесло юзом и, развернув, выбросило на встречную полосу. К счастью, на шоссе в тот момент никого не было. К несчастью, вдоль дороги росли сосны. Тогда у него было время подумать, а затем – несколько секунд на то, чтобы предвидеть столкновение, ощутить страх, мысленно представить смерть как вполне вероятный исход… Сейчас все было иначе. Смерть не была вероятным исходом. Она была неизбежностью. Самолет камнем падал вниз. По сути, Дуглас знал, что уже мертв.

Когда дыхание уже не могло стать короче и чаще, он задержал его. На секунду. Затем сделал глубокий вдох. Накопленное напряжение словно вырвалось из него наружу. Он чувствовал, как оно покидает его голову, грудь, живот, как струится по ногам, вытекая сквозь подошвы ботинок в остов разваливающегося на части «Боинга-747».

Всего на один миг своей жизни Мартин Дуглас ощутил внутри падающего самолета покой и умиротворение.

Она – химическая блондинка.

Разносчик карточек был толстым скинхедом в спортивном костюме «Рибок». Он таскал с собой полотняную сумку для книг, набитую рекламными карточками проституток. Идя по Бейкер-стрит, переходил от одной телефонной будки к другой, приклеивая карточки к стеклу с помощью липучки «Блю-Тек». Прежде чем подойти к нему, Кит Проктор какое-то время наблюдал за ним издалека. А когда подошел, то показал парню клочок карточки, которую дал ему один из ее друзей, и спросил, знает ли тот, кто она такая. Разговорить расклейщика ему обошлось в пятьдесят фунтов. Да, он знает, кто она такая. Нет, она не его девушка. Но он слышал, что она якобы работает в Сохо.

На обрывке грязной желтой карточки была фотография женщины: она предлагала свою грудь, приподняв ее руками. Нижняя половина карточки – половина с номером телефона – отсутствовала.

Спустя час Проктор торопливо шагал по Шафтсбери-авеню. Падающий с небес дождик был таким мелким, что висел в воздухе, словно туман, и влага пропитывала все вокруг. Те, кто спешил через Кембридж-сёркус к театру на вечернее представление мюзикла «Отверженные», являли собой жалкое зрелище: они шагали, втянув головы в плечи и сгорбившись под холодным дождем. В этот час транспортный поток на Чаринг-Кросс-роуд был плотным. Красный свет задних фар дрожал, отражаясь в лужах.

На Кембридж-сёркус рядком стояли четыре старомодные телефонные будки. Проктор подождал пять минут, пока не освободилась одна из них. Когда тяжелая дверь захлопнулась за ним, заглушив звуки улицы, он понял, что в телефонной будке кто-то недавно курил. Запах затхлого сигаретного дыма был ему противен, но Проктор с неохотой поймал себя на том, что по-своему благодарен за это: ведь тот перебивал запах мочи.

Три стороны телефонной будки были сплошь заклеены рекламными карточками проституток. Проктор пробежался по ним глазами. Некоторые были фотоснимками, цветными или черно-белыми, другие – рисунками. Некоторые содержали лишь типографский текст, а изредка это были просто сделанные от руки надписи. Девушки предлагали своим клиентам обычный секс, оральный секс и анальный секс. Тут были рыжие, блондинки и брюнетки. Зрелые женщины и девушки-подростки. От пола и до потолка телефонной будки они были выложены кучками, словно товары на полке супермаркета. Негритянки, азиатки, Ближний Восток, Скандинавия. Некоторые национальности были частью рекламы: «грудастая голландская девушка – всего 21 год», «бразильская транссексуалка – новенькая в городе», «малышка-австралийка для игр и забав», «немка-нимфоманка, 19 лет – безотказная». Одна карточка сообщала: «Зрелая женщина – и горжусь этим! Сорок четыре – это не просто размер груди – это мой возраст!»