Джон Гришэм - Апелляция [Фейк]

Никто не ожидал, что адвокатам будет легко договориться о месте встречи. Каждая фирма настаивала на своем выборе. Удивительным было уже то, что им так быстро удалось прийти к соглашению о необходимости встречи вообще.

В конце концов они собрались в отеле «Ритц» на Тайсон-корнер, в банкетном зале, где столы поспешно сдвинули в каре. Когда дверь закрыли, в зале оказалось почти пятьдесят человек, поскольку каждая фирма, чтобы произвести впечатление, считала своей обязанностью привести как можно больше партнеров, помощников и даже секретарей.

Напряжение казалось почти осязаемым. Никого из Филанов на встрече не было, только команды их юристов.

Хэрк Геттис призвал собрание к тишине и, проявив мудрость, начал с забавной шутки. Как и в зале суда, где люди находятся в напряжении и не ожидают веселья, неожиданная шутка вызвала громкий здоровый смех. Затем Геттис предложил, чтобы представитель каждого наследника Филана высказал свои соображения. За собой он оставил последнее слово.

Кто-то задал вопрос:

— Кого считать наследниками?

— Шестерых детей Филана, — ответил Хэрк.

— А как насчет трех жен?

— Они наследницами не являются. Они — бывшие жены.

Такой ответ привел адвокатов жен Троя в раздражение, и после бурного спора они пригрозили покинуть собрание. Тогда кто-то предложил дать слово и им. Все с этим согласились.

Грит, склочный адвокат, нанятый Мэри-Роуз Филан-Джекмен и ее мужем, призвал к объявлению войны.

— У нас нет другого выхода, кроме как опротестовать завещание, — сказал он. — Поскольку доказать, что кто-то оказывал давление на завещателя, не удастся, придется доказывать, что у старого мерзавца было помрачение рассудка. Черт побери, ведь в конце концов сиганул же он с балкона! И отдал одно из крупнейших в мире состояний никому не известной женщине. По мне — так это чистое безумие. Мы найдем психиатров, которые это подтвердят.

— А как же те трое, которые обследовали его перед прыжком? — язвительно спросил кто-то.

— Это было величайшей глупостью, — огрызнулся Грит. — Чистая подстава, и вы, коллеги, попались на удочку.

Хэрк и другие, те, кто в свое время согласился на психиатрическое освидетельствование Троя, рассердились.

— Задним умом все крепки, — осадил Грита Йенси.

Группу юристов Джины и Коуди Стронгов возглавляла дама по фамилии Лэнгхорн — высокая, толстая, в костюме от Армани. Когда-то она была профессором юриспруденции в Джорджтаунском университете, поэтому обращалась к аудитории так, словно знала все. Пункт первый: в Виргинии может быть только два повода к опротестованию завещания — давление, оказанное на завещателя, и умственная несостоятельность последнего. Поскольку никто не знает и никогда не видел Рейчел Лейн, придется признать, что она редко или совсем не встречалась с Троем Филаном. Поэтому будет трудно, если не невозможно, доказать, что эта женщина каким-то образом оказывала на него давление, когда он составлял завещание. Пункт второй: умственная несостоятельность завещателя в момент составления завещания — единственная надежда наследников. Пункт третий: о попытке доказать мошенничество следует забыть раз и навсегда. Разумеется, Филан провел их и под надуманным предлогом убедил устроить психиатрическое освидетельствование, но опротестовывать завещание на этом основании нельзя. Контракт можно было бы, а завещание нельзя. Подчиненные госпожи Лэнгхорн успели провести необходимые изыскания, к тому же у нее уже было несколько подобных дел.

Дама была безукоризненно подготовлена к разговору, написала тезисы и опиралась на поддержку множества своих сотрудников.

Пункт четвертый: оспорить результат психиатрического освидетельствования будет чрезвычайно трудно. Она изучила видеозапись. Вполне вероятно, что юристы проиграют битву, но это поражение будет хорошо оплачено. Вывод: нужно яростно атаковать завещание, но надеяться можно лишь на выгодное досудебное соглашение.

Госпожа Лэнгхорн говорила минут десять и не сказала почти ничего нового. Ее терпели лишь потому, что она была женщиной и чрезвычайно наглядно обрисовала известную схему.

Уолли Брайт, выпускник вечерней школы, выступавший следующим, явил резкий контраст миссис Лэнгхорн. Он рвал и метал, возмущаясь несправедливостью вообще. У него не было никаких записей, никаких тезисов, и, в сущности, он не знал, что скажет в следующий момент, Брайт просто сотрясал воздух и, казалось, дымился от негодования.