Бернар Миньер - Сестры [litres]

Сервас рассказал. Ковальский выслушал его, не говоря ни слова. Потом медленно поставил чашку. Рука у него дрожала. Глаза сверкали.

– Черт возьми! – вскричал бывший сыщик. – В голове не укладывается… После стольких лет… Всегда тебе было больше других надо, ты вечно хотел быть лучше всех, а? Ты уже в те времена считал себя выше нас всех… ты нас ни во что не ставил. Ты что, действительно думаешь, что мы могли до такой степени просчитаться?

– Это легко проверить, – сказал Сервас, не обращая внимания на выпады бывшего командира. – Если такая пропажа действительно была, в вашей группе добровольцев обязательно найдется кто-нибудь, кто о ней слышал.

– Эта твоя теория о человеке в тени, который дергает за ниточки, – задумчиво сказал Ко. – Фантазм, галлюцинация! – рявкнул он вдруг с обычной своей яростью. – Понять не могу, почему вдруг после стольких лет ты снова настаиваешь на…

Тут в глазах его вспыхнул хищный огонек:

– Это из-за писателя, да? Ну, конечно, ясное дело. У него же убили жену… Так ведь? Кому же еще они могли доверить расследование, как не лучшему сотруднику? И ты, идиот несчастный, снова влип…

Он наверняка следил за новостями. Все это было опубликовано в «Ла депеш».

– Седрик Домбр сказал тогда, что за ним кто-то стоял. Кто-то безжалостный .

– Чушь собачья! В конце концов, все преступники пытаются переложить вину на кого-нибудь другого!

– Именно поэтому он покончил с собой и обвинил во всем себя… Так ты мне поможешь или нет? Мне всего лишь нужно знать, была ли обнаружена такая пропажа через несколько дней или недель после убийства Амбры и Алисы.

– Нет, ну ты подумай! – сказал Ко, вставая с места. – Амбра и Алиса… как будто они твои родственницы! Пойду сделаю несколько звонков. Сиди тут.

Пошел дождь. Ко вел свой старый «Сааб»-купе под барабанный стук капель, и Сервасу показалось, что он вернулся в прошлое, когда они ездили к родителям девушек, в их дом, раздавленный печалью, и обыскивали комнаты девушек: он – комнату Амбры, а Ковальский – комнату Алисы. Пока Мартен молчал, задумавшись, Ко ничего так и не сказал о том, что удалось найти, если вообще удалось.

– Ну что, получилось? – спросил Сервас.

– Сам увидишь.

Лицо бывшего сыщика было непроницаемо. С момента отъезда он так и сидел, стиснув зубы. Заднее сиденье машины было покрыто грязным одеялом, и в салоне пахло собакой. Холмы Тарна под свинцовым небом уже не походили на холмы Тосканы, и стекла машины все больше запотевали от дыхания.

– Ты всегда считал себя лучше других, да? – повторил Ко, словно этот вопрос не давал ему покоя. – Ты уже тогда, давно, играл соло: на группу тебе было наплевать. А теперь известность ударила тебе в голову, Мартен…

На Серваса вдруг навалилась усталость. То ли в салоне стало слишком жарко, то ли убаюкивало ровное гудение мотора, то ли кофе, выпитый с утра, был слишком слабо заварен, но только веки у него на удивление отяжелели.

– Что? – спросил он.

– Вечно тебе надо было везде сунуть свой нос… Даже в то время, черт тебя побери… У тебя и в мыслях не было, что это может меня нервировать…

У него закружилась голова. Что это на него нашло? Надо было побольше поспать.

– Эй, что с тобой? – спросил Ко. – Что-то вид у тебя неважный.

– Нет, всё в порядке.

Ковальский звонил по телефону из другой комнаты, и провел там минут двадцать. Потом он вернулся в гостиную и велел Сервасу идти с ним.

– Тебе удалось с кем-то связаться? – спросил Мартен. – Вы что-нибудь нашли?

– Ага… Ага… – уклончиво промычал бывший сыщик.

И вдруг резко крутанул руль, съезжая с департаментского шоссе. Теперь они поехали по ухабистой дороге, сквозь кафедральный собор деревьев, вдоль длинного нефа кустарников, в конце которого за завесой дождя виднелся черный силуэт какого-то здания.

– Вот почему я тогда держал тебя при себе, фактически сделав тебя своим заместителем: за тобой нужен был глаз да глаз.

Голос его звучал холодно и властно, но без былой ярости, и Сервас почувствовал, как знакомый щекотный озноб пробежал от головы вниз по позвоночнику.

Полоса высокой травы в центре дороги скребла по днищу машины, крупные капли падали с деревьев и разбивались о лобовое стекло. Из-за ухабов они подскакивали на сиденьях, как всадники в седлах, и боль то и дело всаживала стилет в бок Серваса. Тот поморщился.

– А я думал, это потому, что ты меня любишь… – удивленно протянул он.

Бывший сыщик злорадно ухмыльнулся. Потом откашлялся. За запотевшими стеклами все вокруг выглядело как в тумане.