Си Джей Уотсон - Прежде чем я усну [litres]

А потом я скажу ему о том, что знаю об Адаме.

О том, что с ним стало, и хотя сознание этого каждый день вселяет в меня ужас, я понимаю, что должна это сделать. Нужно впустить в этот дом и в мое сердце память о нашем сыне, как бы больно это ни было.

И я расскажу ему о дневнике – о том, что наконец могу писать о себе, о своей жизни, и даже покажу ему дневник, если он попросит. И буду продолжать его вести – рассказывать свою историю, писать автобиографию. Создавать себя заново.

«Хватит секретов, – скажу я своему мужу. – Они не нужны. Я люблю тебя, Бен, и всегда буду любить. Мы оба причинили друг другу боль. Пожалуйста, прости меня. Мне очень стыдно, что много лет назад я изменяла тебе с другим, стыдно и больно, что мы никогда не узнаем, кто ждал меня в том номере отеля и что именно там случилось. Но, пожалуйста, поверь мне, теперь я постараюсь вернуть тебе все эти годы».

И потом, когда между нами не останется ничего, кроме любви, мы снова сможем стать настоящей семьей.

Я позвонила доктору Нэшу:

– Мне надо увидеться с вами еще раз. Я хочу, чтобы вы прочитали мой дневник.

Думаю, он был удивлен, однако согласился.

– Когда? – спросил он.

– На следующей неделе. Приходите на следующей неделе и возьмите его почитать.

Он сказал, что придет во вторник.

Я переворачиваю страницу, но дальше ничего нет. История заканчивается здесь. Я читала ее не один час.

Меня трясет, я едва могу дышать. Такое чувство, будто за это время я не просто прожила жизнь – я сильно изменилась. Сегодня утром с доктором Нэшем, который читал этот дневник, встречалась другая женщина. У меня есть понимание собственного прошлого. Я чувствую себя по-другому. Знаю, что у меня есть и что я потеряла. Я пишу это и плачу.

Закрываю дневник. Заставляю себя успокоиться. Настоящее потихоньку начинает заявлять о себе. Темнеющая комната, в которой я сижу. На улице что-то сверлят. У моих ног стоит кофейная чашка.

Я смотрю на висящие на стене часы и только теперь, вздрогнув, осознаю: это те же часы, о которых написано в моем дневнике, та же гостиная, где сижу я – та самая женщина, о которой в нем написано, а история, которая рассказана в дневнике, – моя собственная.

Прихватив дневник и чашку, я иду на кухню. Там, на стене, висит та же самая доска, которую я видела сегодня утром, те же ЦУ, сделанные крупными буквами и аккуратным почерком, а ниже фраза, которую написала я сама: «Собрать вещи к вечеру?»

Надпись. Что-то мне в ней не нравится, но я не могу понять, что именно.

Я думаю о Бене. О том, как ему, должно быть, трудно живется. Никогда не знает, с кем он проснется утром, что я сегодня вспомню и смогу ли дать ему любовь, которую он заслужил.

Но теперь? Теперь-то я все понимаю. И знаю достаточно, чтобы мы оба смогли начать жизнь заново. Интересно, поговорила ли я уже с ним, как собиралась? Наверное, ведь я была так уверена, что это следует сделать, но в дневнике про это не написала. Вообще в дневнике уже неделю нет никаких новых записей. Должно быть, я отдала дневник доктору Нэшу, не успев ничего записать. Или почувствовала, что больше нет нужды записывать то, что со мной происходит, с тех пор как я показала дневник Бену.

Я вновь открываю первую страницу своего дневника. Вот они, написанные теми же синими чернилами слова: «НЕ ДОВЕРЯЙ БЕНУ».

Достаю ручку и зачеркиваю их. В гостиной я натыкаюсь на альбом с вырезками и фотографиями. Изображений Адама там по-прежнему нет. И утром Бен мне про него не рассказывал. И не показывал содержимого металлического ящика.

Я вспоминаю свой роман «Для утренних пташек» и смотрю на дневник в своих руках. В голове промелькнула непрошеная мысль: а что, если я все это выдумала?

Я встаю. Мне нужно найти доказательства. Связующее звено между тем, что я только что прочла, и тем, что окружает меня в действительности; знак, что прошлое, о котором я читала, не плод моего воображения.

Кладу дневник в сумочку и выхожу из гостиной. Вешалка для пальто на месте, под лестницей, а рядом с ней стоят шлепанцы. Если я поднимусь наверх, то найду кабинет мужа, а в нем шкаф, так? В нижнем ящике которого, под полотенцем, лежит металлическая коробка. А ключ от нее – в тумбочке возле нашей кровати.

А если так, то найду ли я своего сына?

Мне нужно узнать. Я бегу наверх, перепрыгивая через две ступеньки.

Кабинет оказывается меньше, чем я предполагала, но шкаф на месте, солидный, с металлически-серым отливом.

Там и правда лежит полотенце, а под ним – коробка. Я поднимаю ее, готовясь вытащить наружу. С дурацким чувством: там, наверное, пусто или заперто.