Жан-Кристоф Гранже - Последняя охота

– Где ты была?

– Я же написала – ездила поговорить с гувернанткой Юргена и Лауры.

– На моей машине?

– Не волнуйтесь, ваша бесценная тачка в порядке. Я очень старалась не осквернить ее женскими ручками.

Ньеман скрыл облегчение за невозмутимостью, понимая всю позорность своей влюбленности в кучу железного лома. Он держал паузу, краем глаза посматривая на напарницу. Она налила себе чай с пряностями, изображая оскорбленную невинность, потом нарушила молчание, спросив:

– Что там с Краусом?

– Полная туфта. А как нянька?

Ивана пересказала шефу интересную историю о двух детях, выросших в противоречивой обстановке, предоставленных самим себе и… вынужденных подчиняться железной дисциплине, терпеть равнодушие родителей, холодность гувернантки и прямолинейность образования.

Еще одна история богатых мерзавцев. Этого Ивана не сказала, но подумала. Ньеман прекрасно знал, что происхождение хорватской сироты и ее образование под «крылышком» соцзащиты принесли ей только беды и огорчения. Неудивительно, что лейтенант Богданович считала всех богачей дерьмом, а беднякам приписывала кучу добрых чувств.

Он был намного старше, спокойнее и знал, что убежденность такого рода ложна, как, впрочем, и ее альтернатива. Силы распределены умнее, добро и зло бывают с бумажником и без.

Самым важным в откровениях гувернантки Ньеман счел ее уверенность в том, что убийца непременно нападет на графиню. Клан Гейерсбергов подобен гидре, и отсечь необходимо все головы – так, видимо, считает душегуб. Но во имя чего? С какой целью?

– Ты продвинулась с происшествием на охоте?

– В Сети – ноль, сегодня утром нужно посмотреть, что пишут в ассоциациях. Лоретта Кауфман уверена, что в лесах Гейерсбергов таких проблем не может быть по определению. Они ничего не оставляют на волю случая.

– Ивана!

К ним быстрым шагом приближался Кляйнерт. Со вчерашнего дня немец явно продвинулся в своих симпатиях к маленькой француженке.

– Удалось поспать хоть немножко? – с улыбкой спросил он.

Ивана кивнула, покраснела, привычно отреагировав на проявленное внимание, и потупилась.

– Как вам наш аюрведический чай? Он помогает…

– Может, хватит? – грубо вмешался в разговор Ньеман. – Продолжим любезничать или начнем работать?

Кляйнерт подобрался, как солдат, призванный к порядку командиром.

– Найду нам кабинет, где можно будет поговорить, – «доложил» он.

В этот момент завибрировал телефон Ньемана: звонил Филипп Шуллер, «исследователь/семейный врач/любитель собак».

– Я насчет вашего ночного пса…

Образ черного чудища взорвал мозг майора.

– Вам прислали тело? – спросил он «приторным» тоном.

– Приезжайте немедленно!

Теперь он видел ее – слишком четко, слишком близко, слишком черную – на прозекторском столе, под резким, насилующим светом хирургических ламп. Огромная уродливая морда, широкая на конце, как у акулы-молот. Отвислые фиолетовые губы, вздернутые над клыками, способными вырвать человеку кадык так же легко, как щенок ловит мячик… Тело в жесткой черной шерсти сохраняло напряжение последнего усилия, но кровь уже свернулась. Даже мертвым пес напоминал гигантский кулак в кожаной перчатке, готовый раздробить жертве кости лица.

Генетическую программу монстра совершенствовали тысячелетия схваток и жестокости. То, что осталось, выжило благодаря силе ярости и разрушения. Не недостающее звено, но весомое. Порождение беспримерной животной злобы и самых темных человеческих кошмаров.

Такая собака не была предназначена для… яркого света и всеобщего обозрения. Ее вселенная – тень, движение, бросок. На оцинкованном столе пес стал украденным секретом, непристойным кощунством.

Шуллер провел тщательнейший внешний осмотр туши, но не вскрыл ее. Это не требовалось – все знали, от чего умерла собака.

– Это рёткен, – сказал он. – Никаких сомнений.

Ньеман посмотрел на Кляйнерта – название породы ничего ему не сказало.

– Долго мне искать не пришлось, – продолжил врач прерывающимся голосом. – В Европе рёткены исчезли, но исторически они хорошо известны.

– Исчезли каким образом?

– В конце войны породу извели под корень.

Ивана достала свой блокнот и сразу стала похожа на студенточку, внимающую главному врачу, как богу.

– То есть как?

Шуллер оглядел все углы лаборатории: сто квадратных метров в белом кафеле, горелки Бунзена на каменных основаниях. Центрифуги…