Дж Делейни - Верь мне [litres]

– Это Рауль, – неохотно говорю я Патрику. – Недавно он играл поющую крысу в мюзикле.

– Поющую белочку, если быть точным, – говорит Рауль. Вдруг он прищуривается. – Послушай-ка, Клэр, откуда у тебя этот странный акцент? Ты стала местной в надежде получить работу?

– Я слышала, второй акт лучше, – говорю я, чтобы отвлечь знакомого, но Рауль, начав, не собирается сдаваться.

– К теме акцентов: я недавно видел тот лакомый кусочек из бара «Харлей». Полагаю, вас можно поздравить? «Боже, как же хорошо нам было с Клэр прошлой ночью. Если бы мы трахались чуть сильнее, я бы кончил обрезанием».

Рауль идеально копирует австралийские гнусавые нотки в голосе Брайана. Его друзья льстиво смеются. Патрик тоже хихикает.

Он делает шаг вперед и обнимает Рауля за плечи, словно поздравляя с очень остроумной шуткой. Затем внезапно Фоглер резко опускает всю тяжесть своей головы на нос противника. Рауль падает на пол, как марионетка. Позади нас женщина в шоке ахает.

Молодой человек, стоя на коленях, мягко кланяется ковру. Из носа капают кровь и слизь.

– Хочешь посмотреть второй акт? – спокойно спрашивает Патрик. – Или нам лучше уйти?

– Неприятный тип, – говорит он, когда мы выходим. Моросит легкий летний дождик, но Патрик, кажется, его не замечает.

– Актеры могут быть такими говнюками, – неуверенно соглашаюсь я.

Мы идем на запад.

– А что, кстати, он имел в виду? – спрашивает Патрик, высматривая свободных таксистов.

– Что именно?

– О том, что ты не работаешь.

– О. – Я пожимаю плечами. – У меня была глупая мысль попробовать стать актрисой. Рауль и его друзья быстро дали мне понять, что это было лишь мое глупое честолюбие.

– Я думаю, это отличная идея. Тебе нужно нечто, способное задать направление твоей жизни. У тебя это хорошо получится. Ты должна попробовать поступить на театральную программу в Колумбии. Они занимаются частным обучением.

Появляется такси, и Патрик жестом останавливает машину.

– Восточный Гарлем, – говорит он водителю, придерживая для меня дверь.

– Я не могу позволить себе обучение, – говорю я, как только мы садимся и водитель снова выезжает на дорогу.

– Я одолжу тебе денег.

– Патрик, пожалуйста, не смеши меня.

– Что здесь смешного? Я могу себе это позволить. Потом я напишу собственную пьесу, и ты сыграешь главную роль.

– Ты ничего обо мне не знаешь, – говорю я. Я начинаю злиться. – Ты ничего не знаешь о нас . Я могу просто исчезнуть с твоими деньгами – вдруг я мошенница? Всякое бывает.

– Мошенница? – Кажется, Патрика эта ситуация забавляет. – Я думаю, я знаю все, что мне нужно знать о тебе, Клэр. Доверие – помнишь?

– Я узнаю про занятия, – бормочу я. – Но я не могу взять твои деньги.

Мы молча едем на север.

– То, что он сказал об этом австралийце… – начинаю я.

– Ты не должна ничего объяснять, Клэр. Пока ты не решишь, что хочешь быть со мной, с кем ты спишь – это твое личное дело.

– Патрик, хочу кое-что объяснить.

Я хочу, я действительно хочу. У меня почти непреодолимое желание рассказать ему все.

Я уверена, когда он узнает, что все это – глупая приманка, он почувствует себя обманутым, возненавидит меня. Для меня важно, чтобы Патрик не ненавидел меня.

Я открываю рот, чтобы сказать что-нибудь, остановить происходящее: какой-то намек, предупреждение или обещание.

Потом я думаю о Фрэнке и Кэтрин, следующих за нами в фургоне без опознавательных знаков. Они слушают. Рассчитывают на меня.

Нехотя я все-таки перетащила себя обратно, в сценарий.

– Кажется, я говорила, что потеряла близкого человека.

– Да, твой учитель Фэрбэнк.

– Я никогда не рассказывала, как он умер.

Он кивает.

– Я ждал, когда ты будешь готова поговорить об этом.

– Он не только был моим учителем. Он был женат. – Я смотрю в окно такси на мокрые размытые улицы. – Когда все стало известно о нем и обо мне, его уволили. Жена его бросила, и, конечно, не было ни малейшей надежды, что он получит другую работу по тому же профилю. Он закончил… – Я делаю глубокий вдох. – Это должно было быть двойное самоубийство, но у меня не хватило смелости довести дело до конца. С тех самых пор мне ни на что не хватает смелости.

Слезы стекают по щекам, и они не совсем уж фальшивые. Это слезы стыда за ложь, которую я говорю. Реакция на безвкусицу этой глупой истории.

Водитель резко тормозит, нажимает на клаксон, сворачивает на другую полосу. Патрик обнимает меня за плечи, чтобы я не свалилась с сиденья. Это приятно.