Дж Делейни - Верь мне [litres]

– Мы не можем обратиться к судье за ордером на основании того, что наш подозреваемый, похоже, обычный парень, – отрывисто говорит Фрэнк. – У нас ничего на него нет.

– Нет, – признается Кэтрин. – Но это пока.

Потому что там нечего искать.

Осознание этого обрушивается на мой мозг подобно молнии.

Патрик невиновен.

Я не озвучиваю свои мысли вслух. Отчасти потому, что знаю, Кэтрин посоветует мне не судить об этом, отчасти – потому, что пока я держу это знание в себе, это мой секрет. Что-то, чем я могу утешиться.

Как бы мне хотелось обнять Патрика…

Интересно, что нужно, чтобы Кэтрин и Фрэнк поняли: он не тот человек? И что же они сделают, когда этот момент наконец наступит? Неужели они просто исчезнут из жизни Патрика и будут ждать от меня того же самого?

Я не хочу, чтобы этот день наступил. Во всяком случае, пока. Я ясно это понимаю.

Или есть шанс, что все будет не так? Есть ли возможность, чтобы однажды мы с Патриком могли… Я едва осмеливаюсь облечь эту мысль в слова.

Может, у нас с ним что-то получится?

Это кажется почти невозможным, но, с другой стороны, ничто в этой сумасшедшей ситуации не следует какой-либо нормальной логике.

Фрэнк и Кэтрин уходят, все еще препираясь, однако я не могу расслабиться. Квартира меня угнетает. Оглядываясь на мусор и грязь, я понимаю, как это безвкусно, как одномерно, словно на съемках ужасной студенческой постановки или на шоу знаменитой ведущей, позволяющей себе кричать на всю аудиторию.

Это не я. И это не Патрик.

Змея, по-видимому, ночная, извивается сложным узлом у стены резервуара. Я понятия не имею, какого она пола, но в последнее время я стала называть ее Кэтрин.

Мне нужен свежий воздух.

Так и не переодевшись, я иду в клуб – просто для физической разрядки. Чтобы выйти на танцпол и почувствовать, что мое тело захвачено музыкой. У пожарного выхода стоит дилер, который дает мне две таблетки по цене одной, поскольку сейчас будний вечер.

К трем часам мое тело устает, а мозг все еще гудит. Я вспоминаю бар «Харлей» с мотоциклами, свисающими с потолка. И Брайана, австралийского бармена с кухонным полотенцем, заправленным в джинсы, выходящего со смены в три.

Конечно, когда я добираюсь до бара, он уже закрывается. Не нужно долго флиртовать, чтобы мужчина пригласил меня к себе, но по какой-то причине сегодня секс с незнакомцем уже не кажется магическим. Вместо чувства опасности и смелости это вызывает у меня ощущение некоторой бессмысленности.

Что бы и сколько бы Брайан ни говорил мне – я красивая, или удивительная, или страшная, или сумасшедшая, – человека, от которого я действительно хочу это услышать, все равно нет рядом.

Я возвращаюсь домой незадолго до полудня. В глазах песок, а во рту ощущение, будто флористы там расставляют цветы. Я вхожу и останавливаюсь как вкопанная, не уверенная в том, что вообще вижу.

За одну ночь это место преобразилось. Стены окрашены в нежный кремовый цвет. Черепа животных и реквизит комиссионки исчезли. Теперь здесь шведская мебель, диваны «Западный вяз», яркие турецкие ковры. Гитара и усилитель исчезли. Вместо них – высококачественные динамики «Сонос» шепчут классическую музыку. Рок-постеры на стенах сменили гравюры в выбеленных деревянных рамах. На стеклянном кофейном столике стопка книг по искусству о Джорджии О’Кифф и Тулуз-Лотреке. Словно по мановению волшебной палочки, змея превратилась в черепаховую кошку, лениво глядящую на меня с дивана.

– Ее зовут Августа, – говорит Кэтрин, выходя из соседней комнаты и видя, что я глажу ее уши.

– Да неужели?

– Думаешь, кошке нужно вымышленное имя? Разумеется, ее зовут Августа. – Где ты была?

– Мне нужно было отдохнуть. – Я указываю на новый декор. – Почему вы сменили интерьер?

Она смотрит на меня, пожав губы. На мгновение я думаю, что Кэтрин Лэтэм сейчас будет меня ругать, но она просто говорит:

– На будущее всегда бери ожерелье, хорошо? Нам нужно знать, что с тобой все в порядке.

– Микрофон был неуместен прошлой ночью, поверьте мне. Если только вы не хотите, чтобы у детектива Дурбана случился сердечный приступ.

Она игнорирует это.

– Отвечая на вопрос, я обдумала кое-что из того, что ты сказала. О Венере Черной и о Венере Белой. Возможно, тебе нужно быть больше Белой Венерой – чистой, элегантной красотой, которую он может вообразить оскверненной.

– Ух ты, – говорю я. – Вот это смена характера. Нужно обдумать…

– Ну, не думай слишком долго. У Патрика два билета на сегодняшний вечер.