Когда подхожу к дому, что когда-то был моим, снова подступают воспоминания. Узкие желтовато-коричневые клумбы, которые я сама вскопала, скоро расцветятся подснежниками и пролеской. Вспоминаю, как Мэтт вешал плотные шторы в спальне, чтобы они опускались на ковер, придавая комнате торжественный вид; как бегали летом в кафе на углу за жареной рыбой и картошкой фри; как сидели на качелях в саду и ели прямо из пакета, облизывая уксусные пальцы. Соль на языке. А потом – вкус Мэтта, когда мы занимались любовью под яблоней в дальнем конце лужайки, скрытые от глаз мистера Хендерсона.
Мистер Хендерсон машет мне из окна гостиной. Он при галстуке, значит, ждет пациента. Жаль, что он меня заметил. С другой стороны, Мэтт все равно скоро узнает о моей приезде. Выдавливаю слабую улыбку и быстро отвожу глаза. Интересно, он в курсе, что у Мэтта другая? Вспоминаю, как много раз спрашивала мужа, есть ли у него кто-нибудь, и он все отрицал, а я чувствовала себя дурой. Раньше я думала, что нет ничего тяжелее и губительнее, чем подозрения, а теперь понимаю – ошибалась: холодные жесткие факты ранят вдвое больнее, и их не получается игнорировать.
Крисси.
Ее предательство, по идее, должно задевать меньше, чем предательство Мэтта, однако они переплелись, и их не разделить. Я чувствую почти физическую боль. Обхватываю руками живот, как при коликах. Голова пульсирует от попыток не расплакаться. Роюсь в кармане, ищу ключ. Он завалился под телефон. Как бы там ни пошло, надо обязательно сфотографировать Крисси.
Что-то изменилось. Сначала я не понимаю. Не уверена, что дело в задернутых занавесках спальни. Дверь прежняя, блестящая и черная. Стальной номер «тринадцать» прикручен к кирпичной кладке. Несчастливое число. Для меня – точно несчастливое. Что-то не так. Наверно, мне здесь просто неловко. Хотя с какой стати? Дом наполовину мой, у меня есть полное право здесь находиться. Воровато оглядываюсь и тыкаю ключом в замок.
Не входит. Пробую опять, думая, что дело в дрожащей руке, а потом понимаю…
Замок блестящий, новый. Мой ключ совершенно бесполезен.
Мэтт сменил замок, чтобы я не вошла.
Или чтобы вошел кто-то другой.
Вздрагиваю.
Такое чувство, что за мной наблюдают.
Движение. Шаги. Кто-то тихо произносит мое имя.
– Эли, – мягко повторяет мистер Хендерсон, когда я резко оборачиваюсь. – Простите, не хотел вас пугать. Как вы? Вы такая бледная. А где ваша машина?
– Она… – Неопределенно указываю рукой. – Мэтт поменял замок?
– Да, сказал, что погнул ключ. Вы что-то хотели? Его нет дома. Когда вернется, не знаю.
– Я не могу ждать, мне назначено к врачу. Я хотела взять паспорт. Думаю съездить отдохнуть, но не помню, когда заканчивается срок действия. – Говорю негромко и все время поглядываю на окна, стараясь заметить какое-то шевеление.
– Превосходно. Отдых пойдет вам на пользу. Я очень за вас волнуюсь.
– Благодарю. – Тихонько двигаюсь в сторону дороги. – Мне пора.
Прячу лицо, чтобы он не увидел, как быстро сходит с моих губ улыбка. Уже выхожу из сада, когда он окликает:
– Мэтт оставил запасной ключ. Если очень нужно, могу дать.
– Здо ´рово, спасибо! – отвечаю я, не колеблясь ни секунды, и добавляю как можно равнодушнее: – Это, можно сказать, вопрос жизни и смерти.
На сей раз улыбаюсь абсолютно искренне.
Захожу и снимаю туфли на коврике; не из чистоплотности – боюсь, что меня услышат. В доме как-то странно пахнет. Затхло, нерадостно. Или, быть может, это мне нерадостно. И все-таки совсем не похоже на Крисси и ее любовь к приятным запахам. Чувствую легкое облегчение – она еще не поставила свою печать на доме, который я до сих пор считаю моим. Как-то раз, через два дня после переезда к ней, мы с Бренуэллом вернулись с прогулки по пляжу. Его мохнатая шерсть была влажной и соленой. Крисси приоткрыла окна, и я внезапно поняла, как неприятна вонь мокрой собаки, если ты не привык к животным. На следующий день во всех розетках появились освежители, которые регулярно с легким шипением выбрасывали в воздух аромат ванили. И все равно она закрывала нос рукавом, когда Бренуэлл во время обеда давал свой коронный залп. «Типичный мужик!» Я тогда подумала, как неуютно ей делить с кем-то личное пространство. Только я не подозревала, что она уже покушается на то, что принадлежит мне.
По левую руку – гостиная. Толкаю дверь. Секунду она не поддается, и мое сердце подпрыгивает в груди, потому что я немедленно воображаю, что Крисси подпирает ее с той стороны. Однако дверь просто затормозил густой ворс ковра, коричневого – мы его выбрали, чтобы маскировать грязные следы собачьих лап и пятна, которые посадят наши будущие дети. Часы над камином громко тикают в тишине. Забавно, пока я тут жила, совсем не замечала этого звука. Черный блестящий кофейный столик, который мы купили в ИКЕА, покрыт толстым слоем неухоженности, как будто комнатой не пользуются. Не заметно никаких следов там, куда закидывает ноги Мэтт, когда после обеда плюхается на диван; раньше я бы устроилась рядом. Или они не вылезают из койки?
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу