Симона Сент-Джеймс - Сломанные девочки [litres]

Роберта Грин медленно подняла голову и посмотрела на потолок. Фиона видела, как ее накрывает скорбью, словно одеялом. Роберта моргнула, и две слезы скользнули вниз по ее морщинистым щекам. Ее печаль была такой яркой, такой искренней, как будто этих 50 лет вовсе никогда не существовало.

– Соню, – произнесла она.

У Фионы тоже защипало в глазах. «Ты ее любила», – подумала она и откашлялась.

– Да, Соню.

– Пожалуйста, расскажите мне все.

– Ее ударили по голове. Судя по всему, она умерла сразу. – Фиона понятия не имела, так ли это, но обязана была это сказать. – Она… ее тело все это время пролежало в колодце.

– О Господи, – выдохнула Роберта.

– Мне так жаль.

Роберта покачала головой:

– Насколько я понимаю, после стольких лет полиция вряд ли сможет отыскать убийцу.

– Вы знали ее лучше всех, – сказала Фиона. – Как вам кажется, кто мог желать ей зла? Были ли такие люди?

– Нет, – пожилая женщина достала салфетку и промокнула следы слез на щеках. Казалось, она сумела совладать со своим горем.

– Может быть, кто-то беспокоил всех девочек или именно Соню? Вы не помните никаких незнакомцев, которые приходили бы в школу или бродили поблизости?

– Вы не представляете, насколько мы были изолированы от мира, – сказала Роберта. – К нам никто не приезжал, и сами мы никуда не выходили.

– А что насчет садовников? Уборщиков? Рабочих?

– Понятия не имею. Мы никогда не видели тех, кто работал в кухне. Другого сада, кроме того, за которым должны были ухаживать сами ученицы, у школы тоже не было. Могу предположить, что кто-то занимался доставкой или возил белье в прачечную, но этих людей мы тоже не видели. Что касается рабочих, то не стоит думать, будто в Айдлуайлде хоть что-то ремонтировали. Я три года не видела ни одного мужчины, кроме отцов и братьев, приезжавших на семейный день.

– В Айдлуайлде был семейный день? – об этом Фиона не знала.

– Да, в последнее воскресенье месяца тебя могли навестить родственники.

– К Соне кто-нибудь приезжал?

– Ее двоюродные дедушка и бабушка навещали ее раз в год на Рождество, но это все. Вся ее семья погибла в войну в концлагере.

Услышав подтверждение того, что она уже знала, Фиона почувствовала, как внутри нее расслабляется натянутая пружина.

– У меня есть доказательства того, что Соня была узницей в Равенсбрюке, – сказала она.

Роберта снова вскинула брови. Она надолго замолчала, и Фиона поняла, что ее слова удивили собеседницу.

– А вы хорошо поработали, – наконец произнесла она.

Это вовсе не была похвала. Фионе показалось, будто она раскрыла личный секрет Роберты, вторглась на ее территорию.

– Соня когда-нибудь упоминала Равенсбрюк? – спросила она.

– В то время никто не говорил о войне, – ответила Роберта. – Мы были всего лишь девчонками. Нам никто ничего не рассказывал.

Это не был ответ на ее вопрос.

– А что насчет вашей семьи? Родные тоже не говорили с вами на эту тему?

– Нет, – тут же ответила Роберта, а затем повторила еще раз, но мягче: – Нет.

– Ваша семья когда-нибудь навещала вас в Айдлуайлде?

– Всего пару раз за все время. Нам всем было нелегко, когда меня отправили в школу

– Потому что вы перестали разговаривать после того, что случилось с вашим дядей, – продолжила Фиона.

Роберта посмотрела на нее.

– Да, – ответила она ледяным голосом. – Прошу прощения, но могу я узнать, откуда вам это известно?

– Это было в вашем деле.

– В моем деле?

– Из Айдлуайлда.

Тон Роберты стал еще холоднее.

– Никаких дел из Айдлуайлда не сохранилось. Весь архив был утерян.

На секунду Фиону как будто пригвоздило к месту острым взглядом Роберты. Даже несмотря на ее пожилой возраст, этот взгляд впечатлял, если не сказать пугал. Фиона поняла, что Роберта злится, потому что думает, что она лжет.

– Не был, – ответила она. – Документы существуют. Я их читала.

Она решила не упоминать сарай Сары Лондон и коробки с бумагами в своей квартире.

– Это невозможно.

– Тогда откуда мне известно, что вас отправили в Айдлуайлд, после того как вы стали свидетельницей попытки суицида? Ваш дядя пытался застрелиться. В газетах об этом не писали.

Разумеется, она это проверила. Журналист всегда остается журналистом.

Роберта поджала губы, размышляя.

– Мой дядя Вэн вернулся с войны с тяжелым посттравматическим стрессовым расстройством, хотя в то время этого термина еще не существовало. Он был в очень плохом состоянии, но все просто советовали ему подождать, и все пройдет. – Она моргнула и посмотрела в окно. – Когда мне было 14 лет, я зашла в наш гараж и увидела, как он сидит в кресле, наклонившись вперед, с дулом пистолета во рту. По радио играли старую военную песню. Он плакал. Он не подозревал, что дома есть кто-то еще.