Меган Миранда: Опасная ложь [litres]

Раньше Джен постоянно заставляла меня общаться со своими детьми – она сказала маме, что это необходимо для моего психического здоровья. Это был шаг. Безопасный шаг. Много лет она таскала меня по детским праздникам и экскурсиям. Но когда мне исполнилось четырнадцать, я перестала быть девчонкой, с которой мама заставляла их общаться. Наверное, Джен не разрешала ему со мной встречаться.

Он сказал, что у меня красивые веснушки, я ответила, что они у меня с детства – разве он раньше их не замечал? Он пожал плечами. Поцеловал меня. Месяц спустя Джен обо всем узнала и потребовала, чтобы Коул прекратил наш роман, а когда я прямо спросила у него об этом, он пожал плечами, и так все и закончилось. Сначала я решила, что он трус, раз не стал с ней спорить. А потом поняла, что ему было просто все равно. Он пожал плечами. Конец. С тех пор я возненавидела парней, которые пожимают плечами.

По слухам, свою последнюю девушку он бросил через мессенджер, а предыдущей вообще забыл сказать, что с ней расстался. Так что, если честно, могло быть и хуже. Но, к сожалению, побочным эффектом нашего расставания стал разрыв с Эммой, моей лучшей подругой. Ее место так никто и не занял. Наверное, подругой я могла назвать свою соседку Аннику, но она приезжала домой только на каникулы.

Коул хотя бы недвусмысленно дал понять, что между нами все кончено. Хотя бы пожал плечами. А с Эммой мы скорее просто отдалились друг от друга. Мы не ссорились – она просто перестала отвечать на мои звонки. Наша дружба погасла, как искры от бенгальского огня. Когда понимаешь, что все горит, уже слишком поздно – ущерб необратим, искра потухла.

Она стала другим человеком – с новыми друзьями и новой компанией, – а я осталась позади, к моему несчастью, абсолютно такой же. Джен называла меня незавершенным проектом. Всегда незавершенным. Видимо, Джен устроила детям серьезный разговор о частной жизни, потому что, насколько мне было известно, они никому не рассказывали про мою маму. А в прошлом году, когда впервые в жизни я шла по школьному коридору, то вдруг встретила знакомые лица – они сразу меня узнали и быстро отвели глаза. Прошло три года, и мы как будто никогда не были знакомы. Но для меня они оба были как спящий вулкан. Глядя на них, я думала о себе, какой они знали меня в детстве или какой я была в статьях их матери. И это отражение мне не нравилось.

Первым заговорил Коул:

– Мама на учебе. А папа в командировке. Так что остались мы.

– Спасибо, – поблагодарила я.

Первый разговор за три года. Не так уж и страшно. Как оторвать пластырь. Но потом он пожал плечами. Без проблем. Мне все равно. Между нами все кончено. Выберите подходящий вариант. В руках Коул держал документ о согласии на медицинское вмешательство – его же использовала Джен для моего лечения. Без них меня бы не выписали. Потому что мне было семнадцать и я еще не могла решать сама за себя.

Эмме было шестнадцать, у нее были широко расставленные глаза и, по слухам, злобный характер. С тех пор как мы не виделись, Коул стал выше, оброс мышцами благодаря футболу и лакроссу и завел себе женский фан-клуб, из которого с тревожной регулярностью выбирал себе очередную подружку.

– А Райан Бейкер что тут делает? – спросила Эмма, как будто мы до сих пор дружили и не было миллиона моих звонков, на которые она просто не отвечала.

Услышав свое имя, Райан обернулся, и Эмма вдруг приняла позу для флирта – опора на бедро, голова набок – и спросила его:

– Как себя чувствуешь?

– Да пару швов наложили, – ответил он.

– Долго еще? – спросил Коул, стараясь не смотреть мне в глаза.

– Спасибо, что привезли документы. Но меня подкинут, – сказала я.

– Но мама сказала…

– Райан меня подбросит. – Такой я себе нравилась намного больше. Девушка, которую подвозят домой едва знакомые люди, которой не нужно надеяться на благосклонность бывших друзей. Находчивая. Сильная.

– Ладно, – кивнул Коул и сбросил документы мне на колени, как будто избавился от грандиозной обузы. – Знаешь, вообще-то у меня есть дела поважнее.

Интересно, чем занимался Коул до того, как Джен заставила его ехать в больницу? Как-то уж слишком агрессивно он разговаривал с девушкой, которую три года назад бросил, просто пожав плечами.

– Скажи спасибо своей маме, – проворчала я от обиды.

– Или твоей, – ответил он, обидев меня еще сильнее, потому что сказал правду.

Спящий вулкан. Они знали правду. Я знаю, я знаю, я знаю, кто ты на самом деле. А кто я? Обычно я пустое место. Одноклассница. Келси Томас? Пожатие плечами. Одна из многих, незаметное лицо из толпы. В основном я держусь неплохо. У меня не трясутся руки, я выгляжу уверенно, зачеркиваю дни в календаре – все они похожи друг на друга. Но иногда ни с того ни с сего я начинаю бояться, как она. Так сильно, что не могу пошевелиться. Иногда без какой-либо причины я просто лежу в кровати, как мама, в четырех стенах и полной тишине. Иногда страх так сильно парализует меня, что я притворяюсь физически больной, просто чтобы не надо было двигаться и можно было остаться в своей комнате, в безопасности. Знать, что всегда, в любую секунду все нормально. Я в безопасности. Но по сравнению с мамой это просто цветочки. Я дочь женщины, чьей жизнью управляет страх. Мы живем на грани.