Саймон Лелич - Комната лжи [litres]

– Об этом не беспокойся, – успокаивает Адам.

– Но…

– Серьезно. Не беспокойся об этом. Забудь о музыке и о деньгах. Главное сама приходи. Больше нам обоим ничего не понадобится.

Я сажусь на кровать рядом с ним.

– Так где мы встречаемся? И во сколько?

Адам доволен, что мы наконец перешли к делу. Он поворачивается ко мне.

– Ты же знаешь, где станция?

– Вокзал?

Адам кивает.

– Конечно, – киваю я. – Мы что, на поезде поедем? Боже, я обожаю ездить на поезде.

– Эмили…

– Однажды, я была маленькой, и мы с мамой ехали на поезде до самого Брайтона. Я же рассказывала о том дне в Брайтоне, да? Но поездка туда, на поезде, это…

– Эмили, – строго говорит он. – Выслушай меня. – Я, наверное, отшатнулась, потому что он сказал это таким учительским тоном. – Извини, – продолжает он. – Просто это важно. Понимаешь?

Я понимаю. Я виновата, что болтала, как возбужденная малолетка.

– Конечно, – отвечаю я. – Извини. Продолжай. Я внимательно слушаю.

Адам делает глубокий вдох и объявляет:

– Итак, завтра. За станцией есть старые склады. Понимаешь, о чем я?

– Старая парфюмерная фабрика? С такими большими выцветшими буквами на стене?

– Да, она.

– Что… – начинаю я, но обрываю себя. Жду, пока Адам объяснит.

– Там есть дырка в заборе рядом с воротами, ты в нее пролезешь, – говорит он. – А сзади, если пройти мимо главного входа, будет вереница складских ангаров. Как гаражей. Там и встретимся. Перед желтой дверью.

– Желтой дверью?

– Да. И проследи, чтобы тебя никто не заметил. Гаражи все пустуют, склады заброшены, так что там никого не будет. Но в теории туда ходить не разрешается, и ты же не хочешь, чтобы тебя узнали. Приходи пораньше, около половины девятого, и все будет хорошо.

– Эмм… о’кей, – соглашаюсь я. – Поняла. – Я отдаю честь, и Адаму это нравится, сразу заметно. Странное место для встречи, но я ничего не говорю, потому что не хочу, чтобы Адам опять разозлился. И потом, в конце он все объяснит и без моих вопросов.

– Не говори никому, – просит он, беря меня за руку. – Я там живу в последнее время. Пока не найду работу.

– Ты спишь на складе? – удивляюсь я. Слова вырываются прежде, чем я успеваю себя остановить. Подумать только, а я переживала, что Адам подумает о моем доме!

Адам просто кривовато улыбается.

– Только последнюю пару недель. У меня была комната, но не срослось. И там не так уж плохо. Сухо, безопасно, никто не беспокоит. И к тому же, что лучше всего, совершенно бесплатно. А в центре отдыха за углом даже есть душ. Им можно беспрепятственно пользоваться.

Ох, Адам. Бедняга.

Я не говорю это вслух, но слова звучат у меня в голове. Я кладу вторую руку поверх его.

– Да ладно, там круто, обещаю, – заверяет Адам. – А на следующей неделе… ну, я уверен, что перееду.

– Переедешь?

– Да нет, я не уеду. – Он подносит мою руку к губам. Они холодные и сухие, но у меня все равно мурашки по спине бегут. Я дрожу, а Адам с улыбкой произносит: – Доверься мне. Ты от меня так быстро не отделаешься.

Я улыбаюсь и теперь я целую его руку.

– Значит, до завтра, – говорю я.

– До завтра, – отвечает он, и я вижу, что он в таком же предвкушении, как и я.

В итоге.

Сюзанна точно помнит, как все развивалось.

Она впервые узнала, что что-то случилось – что‑то похуже пожара – когда вернулась вечером домой. На дорожке стояла полицейская машина, по всему дому горел свет. Она в последнее время не следила за режимом сна Джейка, но он обычно не выходил из комнаты в это время ночи. И Нил должен был уже спать. Хотя бы запереться в «игровой» в тусклом свете монитора, с тлеющей сигаретой в пепельнице на подлокотнике.

Сюзанна решила, что полиция приехала из-за пожара. Уже было за полночь, и последние несколько часов Сюзанна помогала учителям, директору и полиции навести хоть какой-то порядок во всеобщей панике. Хотя, по правде, когда установили заграждение, а детей и родителей пересчитали, она в основном стояла и смотрела, как и все. Похоже на ночь Гая Фокса, только без ощущения праздника. Старшие ребята, от этого никуда не денешься, смеялись и радовались, но большинство были хмурыми, толпу накрыло потрясением, словно простыней.

Кроме отдельных возгласов ликующих школьников доносились только крики пожарных и треск огня. Он был поразительно громким, намного громче, чем Сюзанна могла себе представить. Его гул пугал больше, чем вид пламени, танцующего на крыше. Каждый хлопок, каждый взрыв служили еще одним ударом, слышимым напоминанием, как много разрушений наносится зданию изнутри. Пламя на этом фоне казалось чуть ли не чарующим. Если бы не шум и запах горелого, сложно было бы поверить, что нечто столь прекрасное может быть столь разрушительным.