Вульф Дорн - Мое злое сердце [litres]

Я снова опустилась на подушки и, несмотря на чудовищную головную боль, попыталась собрать разрозненные воспоминания в целостную картинку. Концерт. Кай среди танцующих. Девушка-насекомое. Мое злое сердце.

– Я хочу пить.

– Неудивительно, Доротея, – сказала сестра с улыбкой. – Ты проспала почти два дня.

– Дора, – прошептала я, – меня зовут Дора. Не выношу, когда меня называют Доротеей.

– Хорошо, Дора. А меня зовут сестра Марион. Будь умницей, а я принесу тебе что-нибудь попить.

Она вышла из палаты, а я пыталась понять, что же со мной произошло. Острый приступ шизофрении – единственное объяснение, пришедшее мне в голову. Но почему? Такое не случается как гром средь ясного неба. Хорошо, в последние дни я много чего пережила, я находилась под воздействием стресса, но этих причин недостаточно.

– Вот, держи, – сказала сестра, протягивая мне пластиковый стаканчик с водой.

Я не слышала, как она подошла. Значит, мое сознание все еще где-то витало. Я жадно выпила воду, пока сестра что-то складывала в мой шкафчик.

– Мне пришлось постирать твои вещи, Дора. У тебя была сильная рвота.

– Что со мной произошло?

– Тебе лучше доктор объяснит. Он сегодня уже заходил и вновь появится ближе к вечеру.

Слезы выступили у меня на глазах – я не смогла их удержать. Мой злейший кошмар стал реальностью. Они снова затолкали меня в «мельницу для мозгов». «Психушка, дорогуша, – услышала я слова злого сердца в своей голове. – Это самое подходящее для тебя место, фрик!»

– Я хочу увидеть маму.

– Она ушла полчаса назад, – сказала сестра Марион и снова подошла ко мне. – Но она скоро вернется. И молодой человек тоже.

– Какой молодой человек?

– Юлиан. Он уже дважды заходил и спрашивал о тебе. Но здесь женское отделение, мы не можем его пропустить. Он твой друг?

– Не ваше дело.

Она пожала мощными плечами:

– Тут ты, конечно, права. Могу я что-то еще для тебя сделать?

– О да. Позвольте мне уйти.

Она сочувственно улыбнулась:

– Я не могу это сделать, Дора. Чуть не забыла! Посмотри-ка, что я нашла.

Она что-то протянула мне толстыми пальцами. Сначала я не могла понять что. Голубой, небольшого размера листок бумаги. Взяв его в руки, я поняла, что это купюра в двадцать евро.

– Завалялось в кармане твоей куртки, – пояснила сестра Марион. – Там у тебя дыра в подкладке. Чуть было не выстирала куртку вместе с деньгами. Доставала оттуда слипшуюся жвачку и нашла вот это.

Я уставилась на купюру, и пелена перед глазами сразу развеялась. Вместо нее возникла четкая картинка. Пока сестра говорила что-то еще, выходя из палаты, я видела себя стоящей в кассе супермаркета. Чуть ли не вечность я искала эту купюру, сомневаясь в собственном рассудке. Слезы снова покатились по моему лицу.

– Я не сумасшедшая. Вы все ошибаетесь, – сказала я. – Я. Не. Сумасшедшая!

Через какое-то время ко мне в палату зашел доктор Форстнер. Он лечил меня во время моего пребывания в клинике для детей и подростков. Доктор поставил стул рядом с моей кроватью и сказал, что приехал сюда специально из-за меня.

– Через пару дней я смогу тебя перевести в свою клинику, но только когда ты будешь достаточно стабильна. До тех пор тебе придется находиться в этой одиночной палате.

Своими словами «достаточно стабильна» он хотел подчеркнуть, что медики опасаются новых приступов с моей стороны, из-за которых меня поместили в закрытую клинику. Доктор Форстнер был высоким приятным мужчиной с темными волосами и внимательными глазами, которые сегодня казались усталыми. Можно было предположить, что позади у него тяжелый день. Он выглядел озабоченным. И его озабоченность имела прямое отношение ко мне.

– Почему, Дора? – спросил он, когда сестра Марион вышла из палаты. – Почему?

– Что почему? О чем вы?

Он положил ногу на ногу. Стул скрипнул под его весом.

– Дора, я был уверен, что наша терапия пошла тебе на пользу и что у доктора Норда ты в хороших руках. Но, вероятно, я был не прав. Поэтому мне очень хотелось бы знать, что произошло. С твоей точки зрения.

Я села на край кровати:

– Вы все равно мне не поверите.

– Твоя мама поведала мне: тебе казалось, будто ты видишь мертвого мальчика и что этот мальчик – не Кай.

Я молчала.

– Она также рассказала, что ты веришь в некий заговор, в котором кого-то убили, и пытаешься всех вокруг убедить в своей правоте.

Я продолжала молчать. Доктор Форстнер пристально посмотрел мне в глаза. Я постаралась выдержать его взгляд и его темно-коричневый цвет, напоминавший мне землю. Но это давалось мне все труднее.