Вульф Дорн - Мое злое сердце [litres]

– Не принимай все так близко к сердцу, кара. Тебе здесь еще понравится, вот увидишь. Это очаровательное маленькое местечко, как когда-то у бабушки в Чефалу.

– Маленькая Сицилия в Швейцарских Альпах? Сложно представить.

– Где твоя фантазия, кара?

Я схватила ее руку с импровизированным веером и развернула так, чтобы и мне доставалось немного свежего воздуха. Прохлады это особо не прибавило.

– В настоящее время моя фантазия расплавилась от жары.

Я думала о постере с берлинской Академией художеств, который размещу на видном месте, как только прибуду в Ульфинген, – как это было в моей прежней комнате. Этот постер – мой долгосрочный мотиватор, который позволит мне, как я предполагала, не задохнуться от скуки в маленьком городке.

Берлин – моя главная цель. Я мечтаю наконец-то вырваться из узкого мирка выращивания кроликов, духовых оркестров и маленьких аккуратных садиков – туда, в пульсирующий мир больших городов. Там меня ждут интересные люди, огромные библиотеки, художественные выставки, гала-концерты звезд и кинотеатры с экранами во всю стену – больше, чем фасады кинотеатров, в которые я ходила. Это будет жизнь, о которой мечтает каждая шестнадцатилетняя девчонка, – почти шестнадцатилетняя. Все, что мне необходимо для этого нового старта, – это хороший аттестат, и над этим я в последние месяцы усердно работала, несмотря на все события минувшего года. И мне это почти удалось, нужно лишь еще немного продержаться.

– Возьми, выпей глоток.

Мамусик взяла с заднего сиденья бутылку и протянула мне. Теплая минеральная вода горчила, вкус ее показался мне противным, как никогда.

– Ты сегодня принимала таблетки, кара?

Я округлила глаза:

– Конечно, мама.

– И ты договорилась с врачом о терапии?

– Да, я это сделала.

– А ты позаботилась о направлении?

– Боже, ну конечно же! Сколько можно!

Она сняла очки и смущенно улыбнулась, потому что задавала мне этот вопрос уже в третий раз.

– Я хочу тебе только добра, дорогая.

– Я знаю, мама. Но меня нервирует, когда ты постоянно спрашиваешь об одном и том же. Четыре месяца у тети Лидии и так были стрессом.

– Ты несправедлива, Дора! Ты должна быть ей благодарна, что остаток учебного года прожила у нее. Ты ведь сама этого хотела, не забывай.

– Я ей действительно благодарна, – ответила я.

Это в самом деле было так. Со стороны тети Лидии было очень любезно предложить мне пожить у нее, чтобы мне не пришлось менять школу после развода моих родителей. Я боялась, что мои школьные результаты ухудшатся, если буду сдавать экзамены в новом месте. Многочисленные изменения в моей жизни и без того меня угнетали.

– Но ты ведь знаешь, тетя Лидия всегда такая. Ее гиперопека и правда может действовать на нервы. Мама, не начинай, прошу тебя!

Мама поджала губы и кивнула.

– Мне кажется, новый психолог очень милый, – сказала она, явно желая переменить тему. – Он сразу мне сказал, когда ты можешь прийти к нему на прием. Завтра в первой половине дня.

– Уже завтра?

– А что в этом плохого? У тебя же каникулы.

– Именно поэтому.

– Дора, мы не будем спорить с тобой по этому поводу, ладно? К тому же он наш сосед – живет как раз напротив.

– Даже так! Очень практично! Ты действительно подобрала отличное жилье.

Мама взглянула через окно на стенд с афишей, приглашавшей на концерт какой-то заезжей рок-группы. «ПРИ ВХОДЕ НАПИТКИ ВКЛЮЧЕНЫ В НЕОГРАНИЧЕННОМ КОЛИЧЕСТВЕ», – было указано пониже даты концерта. Я подумала: да уж, это действительно привлечет публику.

– Ну наконец, – произнесла мама, снова надевая солнечные очки, – похоже, мы скоро двинемся дальше.

Цепочка автомобилей медленно пришла в движение, продвигаясь вперед со скоростью улитки.

– Отец тебе не звонил?

Вопрос мамы прозвучал как бы мимоходом, но я знала, что эта тема ей вовсе не так безразлична, как она стремится показать. Со мной дело обстояло так же.

– Нет, последнее, что я от него слышала, – он нашел покупателя на наш дом. Но это было две недели тому назад.

– Он, вероятно, переехал к ней?

Мамусик подчеркнула «к ней», произнеся эти слова так, будто они ее душат. Под ними подразумевалась Симона, коллега отца и основная причина, по которой мама уволилась с моторного завода Фаленберга.

Два месяца спустя после смерти Кая у папы завязалась с ней интрижка. По крайней мере, он так это назвал. Интрижка. Как будто это уменьшало причиненную боль. Отец проявил слабость, когда мама обо всем узнала и потребовала объяснений. Смерть Кая, последовавшая за этим мамина депрессия, во время которой она неделями не вставала с кровати, мое пребывание в психиатрической клинике – все это стало для него слишком сильным шоком. Но никто не спросил, не было ли это шоком для нас!