Илона Волынская - Смерть и побрякушки

— Слышь, может ему, того, кипяточку согреть?

Марина с изумлением воззрилась на здоровяка. С другой стороны на него с таким же изумлением уставилась Алла.

— Милейший, а вам не кажется, что вы непоследовательны? — вкрадчиво поинтересовалась гангстерша, — Вы убили родителей мальчика, жгли сигаретой его самого, чтобы заставить отца открыть сейф…

— Я мальца не трогал, — буркнул Гориллыч. В его голосе Марине послышался даже легкий оттенок возмущения.

— Ах, так это, наверное, ваш очаровательный коллега!

Не услышав иронии, дыроглазый польщено заулыбался, гордо надул грудь и закивал, как китайский болванчик, подтверждая, что да — именно он мучил малыша.

— Но даже если вы и не трогали мальчика, вы оставили его сиротой. А теперь предлагаете согреть ему чаю?

— То взрослые, а то дети, — пробубнил Гориллыч и, видимо, считая дискуссию законченной, отвернулся.

— Не понимаю, почему детям какие-то особые привилегии! — неожиданно разозлилась Алла. Похоже, слова Гориллыча задели что-то очень личное, — Дети, особенно вот такие маленькие — вообще ничто и никто! У них нет прошлого, они не осознают настоящее и не мечтают о будущем. Ни мыслей, ни надежд, ни желаний — червяки, бессмысленные куски мяса. Почему же их все жалеют, суетятся? Сочувствовать надо обделенным взрослым, каждый взрослый человек — это целый мир!

— То есть вам надо сочувствовать, — уточнила Марина.

— Спасибо, Марина Сергеевна, но от вас мне нужно не сочувствие, а деньги вашего подопечного.

— Знаете, Алла Викторовна, дети действительно мало что могут. Поэтому они беспомощны и целиком зависят от сильных взрослых: хочешь, мучай его, а хочешь, люби и оберегай. Их беззащитность — наше зеркало, что есть, то и отразится, — Марина повернулась к Гориллычу и слегка принужденно улыбнулась. Пусть он убийца ее сестры, но сейчас это единственный человек, благожелательный к Сашке, — Спасибо за предложение, но малышам совсем горячее нельзя, они его еще пить не умеют.

— Гляди. Если чего другое надо, скажи, — прогудел Гориллыч и снова застыл изваянием.

— Не могу слушать сопливую чушь! — фыркнула Алла, — Хоть бы уже позвонили! Марина Сергеевна, если вы посмели солгать, я сделаю с мальчишкой такое, что вам и не снилось! И плевать, какой я отражусь в этом вашем зеркале!

— Десяти минут не прошло! — возмутилась Марина, — Банк, между прочим, на другом конце города! Еще и очередь может быть. Подождите.

— Ненавижу ждать, — Алла резко вскочила, возбужденно заметалась из стороны в сторону. Напуганный Сашка немедленно заплакал.

— Вы не могли бы заткнуть вашего пискуна? — тяжело дышащая Алла гневно уставилась на малыша, — Его вопли меня бесят!

— Он маленький и я не могу ему ничего объяснить, — Марина встала напротив Аллы, — Разрешите я одену его и посажу на балконе, там он не будет вас раздражать.

Алла хмыкнула.

— Считаете, он недостаточно насиделся?

— На балконе он в большей безопасности, чем рядом с вами, — решительно заявила Марина.

Алла покачала головой, потом прислушалась к Сашкиному хныканью и кивнула.

— Уберите его отсюда, а то у меня руки чешутся свернуть ему шею. А это было бы преждевременно.

— Немедленно прекрати ныть, — строго сказала Марина, пакуя Сашку в теплые штанишки, — Поиграй снаружи, надо воздухом подышать.

Предложение поиграть нисколько не утешило Сашку, возвращаться на балкон ему явно не хотелось. Губа медленно выпятилась в положение «на плач», а глаза налились влагой.

— Вот только попробуй, — пригрозила Марина, — Дружить с тобой не буду.

Жалобно поглядев на неумолимую взрослую, Сашка прибег к последнему аргументу:

— Кушать!

— Господи! — Марина отчаянно вскинула руки к щекам, — Конечно, ты же у меня с утра не кормленный!

Она растерянно огляделась, шагнула было в прихожую:

— Куда это вы собрались? — неприятным голосом поинтересовалась Алла.

— У меня в кармане куртки вафля.

— Сядьте!

— Ребенок голодный, по вашей милости он остался без обеда!

— По моей милости он может остаться и без более существенных вещей. Сядьте, я сказала!

Марина испуганно плюхнулась на диван. Адвокатесса коротко кивнула дыроглазому:

— Пойди принеси. И посмотри, нет ли в куртке еще чего-нибудь, кроме вафель.

Дыроглазый радостно нырнул в темноту коридора. Через минуту оттуда уже доносилось азартное сопение и шорох, будто гигантский еж шуршал газетами. Подождав немного, Марина поинтересовалась: