Нуала Эллвуд - Тайны моей сестры [litres]

– Что я сделала? – спрашиваю я, смотря ему в глаза. Я хочу, чтобы он знал, что я его не боюсь. – Скажи мне, ну? Что я сделала?

Сильнее сжимая мое горло, он резко приближает свое лицо к моему.

– Ты убила своего маленького братика, – шипит он. – Твой отец рассказал об этом Салли, когда она была ребенком. Это был не несчастный случай. Ты держала его под водой, пока он не захлебнулся. Подлая тварь.

Нет. Неправда. Он все это придумал. Мне удается выдернуть одну руку.

– Ты лжешь, больной ублюдок! – кричу я, поднимая свободную руку к его лицу.

Но он оказывается быстрее, хватает мою голову и ударяет об пол. Все тело немеет.

– Тварь, чертова убийца! – орет он.

Я чувствую привкус крови во рту, когда моя голова снова ударяется об бетон, и, закрыв глаза, жду следующего удара. Но так и не дожидаюсь. Вместо этого, его руки отпускают мою шею, и он наваливается на меня всем своим весом.

Открыв глаза, я вижу, как он скатывается на пол; надо мной стоит она, а в руках у нее деревянный стул.

– Ханна! – вскрикиваю я.

– Прости, – говорит она, губы у нее дрожат. – Прости меня.

Пол не двигается.

– Все хорошо, – говорю я, поднимаясь на ноги. – Тебе не за что извиняться, милая. Теперь все кончено. Все кончено.

Словно в тумане я смотрю на его лежащее тело. Он не двигается, но, наклонившись, я слышу слабое дыхание. Хорошо. Я хочу, чтобы он поплатился за содеянное. Схватив веревку, которой была связана Ханна, я связываю ему руки.

– Кейт.

Салли. Я подбегаю к ней; когда я беру ее за руку, наверху раздаются шаги, и я испытываю облегчение.

– Все хорошо, – говорю я. – «Скорая» уже здесь. Сейчас тебя осмотрят, и сразу станет легче.

– Нет, – выговаривает она, сжимая мою руку. – Не могу дышать.

Ее веки тяжелеют, и кожа становится холодной.

– Можешь, – говорю я, поглаживая ее по рукам, чтобы согреть. – Все кончено, Салли. Ты теперь в безопасности. Обещаю.

Она смотрит на меня. Глаза у нее стекленеют. Я знаю этот взгляд. Так же смотрел на меня Нидаль, когда я подняла его с тротуара.

– Нет, Салли! – кричу я, неистово растирая ее руки. – Не умирай! «Скорая» уже здесь! Ханна здесь, и у тебя такой прекрасный внук. У тебя есть столько причин, чтобы жить.

– Прости, – улыбаясь, говорит она. – Прости меня.

– За что простить? – ласково спрашиваю я. – Тебе не за что извиняться.

– Надо было тебя впустить, – дрожащим голосом говорит она. – Тогда в саду… надо было тебя впустить… Он сказал… Прости.

– Все хорошо, – говорю я. – Это уже неважно.

И я правда так думаю. Все обиды, что разделяли нас с Салли, вдруг растаяли. Мы обе были жертвами нашего отца, только по-разному. Как же я раньше этого не замечала?

– Есть тут кто?

Голос. Женский. Сверху.

– Да! – кричу я. – Вниз по ступенькам! Быстрее!

– «Скорая» уже здесь, Салли, – говорю я, поворачиваясь к ней. – Салли?

Она неподвижна. Совершенно неподвижна.

Я хватаю ее и начинаю трясти.

– Салли, проснись! – кричу я. – Пожалуйста, проснись. «Скорая» здесь!

Я слышу шаги, кто-то спускается по деревянным ступенькам.

– Нет! – кричу я. – Не умирай! Проснись!

– Мисс, прошу вас отойти, – говорит женский голос у меня за спиной. – Вам придется ее отпустить.

Я делаю, как велит женщина, и смотрю, как тело Салли окружают врачи «Скорой помощи». Но реанимационный набор, который они принесли с собой, лежит, ненужный, на полу. Они смотрят друг на друга, а затем на меня. Вместе с этим взглядом приходит осознание, и мой крик наполняет подвал, сад и весь этот проклятый город.

Я сижу в больничном коридоре и жду, пока врачи закончат осматривать Ханну и Дэвида. Увидев полицейских, Дэвид начал трястись и не мог успокоиться до самой больницы. Его и Ханну отвели в отдельную палату, и всю ночь один за другим к ним заходят доктора и социальные работники. Медсестры принесли мне чаю и предложили осмотреть мой лоб, но я отказалась. Пусть боль будет мне наказанием. За то, что не смогла ее спасти – никогда себе этого не прощу.

Где-то в больнице в стерильном ящике лежит моя сестра. Ее жизнь бессмысленно оборвалась из-за психопата, который обманул нас всех. Я слышу приближающийся стук каблуков и поворачиваюсь, неосознанно надеясь, что это она – идет по коридору с распростертыми руками, болтает без умолку и спрашивает, что, черт возьми, только что произошло. Но это не она, это медсестра, и когда она проходит мимо, я чувствую, как меня покинуло нечто теплое и сверкающее. На этом месте теперь черная дыра, темная пустота в форме сестры.