Максим Шаттам - Зов пустоты

Она чувствовала себя животным, которое везут на бойню. Она мечтала, чтобы ее везли вечно.

Но вот фургон остановился, двери подсобки распахнулись, послышался шум: мясники надели фартуки, стали точить ножи.

Могила раскрылась у нее над головой.

– Выходи, – скомандовал безжизненный голос.

У Лудивины звенело в ушах после многих часов в неудобной позе, без еды и воды. Ее ослепил непривычно яркий свет. В голове все смешалось. Она едва сумела разогнуться, ноги ее не держали, колени саднило, ягодицы болели, спину свело. Она попыталась выпрямиться, но не сумела: мешали стянутые хомутом запястья.

Мужчина схватил ее за руку и резким движением вытащил наружу. Он явно силен, отметила она.

Он швырнул ее на холодный бетонный пол.

Ей удалось выбраться из могилы, но все же еще никогда она не была так близка к смерти.

Боль в желудке вернулась: внутри у нее словно ворочался раскаленный вертел, и от этого ощущения она полностью пришла в себя.

Подвал. Он держит ее в подвале, тут пахнет сыростью.

Все ее органы чувств с огромной скоростью подстраивались к новым условиям. Она вновь четко видела все вокруг, хотя свет и казался ей слишком ярким после многих часов во тьме. Сколько времени она там провела? Пятнадцать, двадцать часов?

Она оказалась в небольшом помещении: голые стены, покрытые облупившейся краской, усеяны темными пятнами. Вентиляционное окошко заткнуто тряпками, поверх них – слой минеральной ваты.

«Она поглощает звуки… крики».

Никакой мебели. Ее тюрьма представляла собой небольшую яму под бетонным полом, которую накрывали тяжелой плитой. Сколько времени можно прожить в такой дыре?

Тогда Лудивина повернула голову и увидела в противоположном углу помещения, на полу, грязный матрас. Накрытый прозрачной пластиковой пленкой.

Сердце у нее забилось. Она знала, что все случится здесь. Пленка была чистой, новой.

«Это для меня…»

Ее глаза наполнились слезами.

В горле встал ком, когда она заметила пластмассовый короб вроде тех, что используют рыбаки, а рядом с ним – три бутылки отбеливателя.

По пищеводу рванулось вверх что-то горячее и кислое.

Она заметила хомуты, висящие на гвозде возле матраса: еще не застегнутые, готовые к использованию.

Мужчина отскочил, вскрикнув от омерзения. Лудивину вырвало желчью, она повалилась на пол, совершенно обессилев, пытаясь не потерять сознание.

Мужчина обошел вокруг нее, выбирая, с какой стороны подступиться. Он голый, вдруг осознала она, и от этого в слабые стенки ее желудка толкнулась новая волна чего-то кислого. Она застонала.

– Ползи, – скомандовал он, указывая на матрас.

Лудивина покачала головой, словно не желающая повиноваться собака, понимающая: то, чего от нее требуют, куда страшнее, чем удары, которые обрушит на нее хозяин.

Мужчина встряхнул электрошокером:

– Ползи, или я тебе очко поджарю.

Эти слова ударили ее словно током. Осознав, что ее ждет, во всех подробностях представляя, как именно он станет ее мучить, как он будет ее насиловать, как резко затянет у нее на горле хомуты, чтобы задушить, чтобы смотреть, как она корчится в судорогах, Лудивина взяла себя в руки, забыла про изнурение и страх.

«Собрать как можно больше информации».

Это единственное, что ей оставалось.

Желая выиграть еще пару секунд, она перекатилась по полу и поднялась на колени, изображая все возможные муки – точнее, изображать ей ничего не пришлось. Она поняла, что к ней возвращается чувствительность, по телу словно поползли тысячи крошечных муравьев.

Помещение было первым из трех смежных.

В соседней комнате виднелся силовой тренажер, в третьей гудел бойлер.

«Лестница наверх там, в самом конце».

Для нее эта лестница была сейчас на другом конце вселенной. Ей пришлось бы ползти, катиться, подтягиваться на руках целую вечность, чтобы взглянуть на нее хоть краешком глаза. Невозможно. Он настигнет ее раньше, чем она доберется до тренажера. Все годы занятий боевыми искусствами ей сейчас никак не помогут. Она едва могла подняться, вряд ли сумела бы удержаться на ногах, а он, наоборот, стоял прямо над ней, словно хищник, готовый броситься на добычу.

Она подняла глаза на него, на обнаженное тело, вид которого вселял в нее ужас.

От изумления ее едва снова не вырвало.

Она его знала.

Точнее, она где-то уже видела его лицо, но теперь не могла вспомнить, где именно и при каких обстоятельствах.

Худое лицо. Впалые щеки, широкие темные брови, подчеркивающие ястребиный, безжалостный взгляд. Выбритый череп. Почти незаметная ниточка губ. Из-за сурового вида казалось, что ему лет тридцать пять, но Лудивина решила, что на самом деле он чуть моложе. Длинные, жилистые руки, тонкие полосы мышц натянуты вдоль всего корпуса, словно прочные эластичные ленты. Он не был крепко сбитым, скорее сам смастерил себе подходящую униформу, которую постоянно подлатывал на силовом тренажере в соседней комнате. Его тело должно было овладевать, сражать, подчинять.