Кэти Лоуэ - Фурии [litres]

На затылке и ладонях у меня выступил пот; меня вырвало на месте, в стоявший рядом с кроватью мусорный мешок.

Прогулявшись по набережной, я вернулась в «Элм Холлоу». Выбор был наконец сделан.

Я сдвинула камень, лежавший у подножия Колокольни, и, как научила меня Робин, взяла ключ от башенных ворот. Лифт не работал, пришлось подниматься по лестнице на своих двоих, медленно, кляня слабые связки и вес, который я набрала после ее смерти и продолжаю с каждым годом набирать все больше и больше; впрочем, тело мое возвращается к своему природному состоянию, мне его мягкость приятна. Я толкнула дверь, она легко подалась. Ничего внутри не изменилось, если не считать следов проникновения природы. Ковер усеян яичной скорлупой, останками птичьих гнезд и птичьим же пометом. Два десятилетия запустения, господства существ, изъедающих книги, оставляющих влажные следы на мебели. Воздух, насыщенный шорохами разных ползающих существ, хлопанье крыльев под крышей.

За минувшие годы мне случалось слышать об Аннабел, ее имя упоминалось в связи с разными школами-пансионами в Швейцарии, Франции и Риме, хотя сама она оставалась невидима, насколько это возможно в мире, почти полностью живущем в онлайн-режиме: ее фотография на фоне нависающих арок «Элм Холлоу» не меняется. Сейчас я представляю ее себе такой же, какой она была всегда; иногда задаюсь вопросом, постарела ли она, как я. Чувствует ли себя постаревшей, как я.

Слежу я и за подругами, хотя они прокляли бы меня за это. Обе взяли себе не особенно подходящие псевдонимы. Алекс теперь адвокат, Грейс – писатель, вполне узнаваемые, они выкладывают иногда фотографии в интернете, глаза у них совершенно не изменились. Ни одна, ни другая ни разу не позвонила и не написала, хотя мне кажется, что и они поглядывают за мной – издалека. Вопрос, ощущают ли они то же, что я, стеснение в груди, когда видят мое лицо; ту же тоску по тому, кем бы мы могли стать или что сделать.

Сейчас, находясь в башне, я думаю о них, подметая полы, стирая пыль с циферблатов часов, убирая тошнотворно-приторные следы распада. Я разжигаю камин, смотрю, как бешено мечутся внутри него пауки, наверху лениво хлопают крыльями летучие мыши, зубастые, с мохнатыми щеками, вижу едва заметную улыбку Робин. Я сгоняю голубя с ручки кресла и сажусь в него с закрытыми глазами, представляя себе всех их здесь.

Завтра я выберу свою четверку, четверых из тех, что пришли после нас. Я сделаю это ради нее – ради Робин – и во имя всех, кто был до нас.

И я расскажу им обо всем, что знаю, что знали все мои предшественники, – о власти разгневанных женщинах, о судьбах, нам предначертанных, о фуриях, что живут внутри нас. Я дам им расправить крылья и впиться когтями в глаза тех, кто смотрит на них; научу их разжигать праведный огонь и очищать мир с помощью знания. Я научу их красоте, отмщению, безумию, смерти, и пусть они сожгут все это и начнут сначала, чем больше, тем лучше. Ибо они избавятся от страха, станут смелыми, как того хотела для меня Аннабел. Как того хотела она для всех нас четверых, пусть мы больше и не вместе; нити судьбы все еще вьются.

«Что бы ни случилось, – сказала Робин в тот последний вечер, когда звенел прохладный воздух и мы танцевали, одетые в белое, – что бы ни случилось, мы всегда будем вместе». Шрам на ладони у меня горит, я смотрю с башни вниз, вижу, как на качелях качается тень. «И когда наступит конец света, мы будем здесь», – заключила она тогда, и мы продолжали танцевать. И я улыбаюсь, понимая теперь, что она была права.

Признания заслуживает множество людей, благодаря участию которых книга обрела свою нынешнюю форму.

Это мой невероятный литературный агент Джулиет Мушенс, чья вера в эту четверку ведьм наполнила их жизнью и сделала подлинными.

Это мой редактор – я рада возможности сказать это, мой друг – Наташа Бардон, чьи воображение и любовь к книге придали ей ту магию, о которой я в одиночку и мечтать не могла.

Это команда издательства «Харпер Фикшн», включая Джека, Джейми, Флер, Ханну, Фионнуалу, а также моего литературного редактора Верити и корректора Линду. Ваша преданность делу, ваши профессиональные умения восхищают.

Это художник-оформитель книги Микаэла Алькайно. Обложка поистине прекрасна, и мне остается лишь надеяться, что текст ее достоин.

Это множество писателей и ученых, на чьи работы я в той или иной мере опиралась, составляя план этой книги. Немало почерпнуто из интернет-публикаций, часто без указания источника, так что обращаюсь к тем, кто не назван по имени: благодарю вас за щедрость, с какой вы поделились со мною своими знаниями и ученостью. Надеюсь, я употребила их во благо.