Клэр Макфолл - Последний свидетель

Я не хочу возвращаться в кабинет доктора Петерсена.

У меня нет часов, но я приноровилась отмечать ход времени. Санитары каждый день придерживаются одного и того же распорядка. Время приема пищи. Время приема лекарств. Символический час «упражнений» для тех из нас, у кого больше ничего нет в расписании. Время проверки. Сейчас половина десятого. Три минуты назад ко мне заглянуло лицо, убедиться, что я не пытаюсь от отчаяния повеситься на веревке, сделанной из связанных полосок простыни. Нет, я не настолько изобретательна. Хотя, возможно, я и правда впадаю в отчаяние. Начинаю понимать, что никогда не смогу выбраться отсюда.

Грохот у двери привлекает мое внимание. Я принимаю сидячее положение и жду. Желудок скручивает еще сильнее.

Дверь со свистом распахивается. Санитар, который ухаживает за мной почти год, но чье имя я до сих пор не знаю, шлет мне небрежную улыбку.

– Пора идти, Хезер.

Вздыхаю, сглатываю; беру секунду, чтобы собраться. Но сопротивляться не пытаюсь. По опыту я знаю, что в этом нет никакого смысла. Сопротивление приносит больше вреда, чем пользы. Когда я подхожу, санитар делает шаг назад, следуя протоколу безопасности.

Мы минуем дверь за дверью, и, как обычно, я слышу странный оркестр звуков, которые принадлежат этому месту: крики, вопли, завывания. Удары. Голоса, говорящие сами с собой. Это неизменно меня нервирует; в эти моменты я рада, что на каждой двери есть замки. Сумасшедшие люди меня пугают.

Я одновременно расслабляюсь и напрягаюсь, когда мы пересекаем порог шикарной, предназначенной для посетителей части помещения, и шум стихает, сменяясь более нормальными звуками. Деловые разговоры, цоканье каблуков, стук пальцев, набирающих сто слов в минуту, звон телефонов. Я останавливаюсь в зоне ожидания – владениях Хелен, готовлюсь занять одно из сидений у стены, но рука на моем плече подталкивает меня, и только тут я понимаю, что дверь кабинета Петерсена уже открыта.

Я рада, что мне не придется ждать, что можно просто войти, но в то же время я рассчитывала на те несколько драгоценных минут, которые позволяют мне собраться и подготовиться к предстоящему нападению.

Когда я вхожу в комнату, доктора Петерсена нет за столом. Я хмурюсь, оглядываюсь и замечаю его у шкафа почти позади меня. Он копается в верхнем ящике; никогда раньше не замечала, какой Петерсен низкий. Ему приходится вставать на цыпочки в своих блестящих черных туфлях, чтобы заглянуть вглубь. Это открытие вызывает у меня улыбку. Вероятно, последнюю искреннюю в ближайшее время.

– Хезер. – Доктор Петерсен слегка задыхается. Мои брови от удивления взмывают к волосам. Очень непохоже на него приветствовать меня таким образом, очень необычно. Чаще всего он прячется за своим столом. Интересно, это такая сложная ловушка, какая-то новая стратегия, которую он разработал, чтобы справиться со мной? Но нет, доктор определенно на грани, ему неудобно. Я молча смотрю, как он перебирает файлы, а потом достает один из них. С облегчением на лице захлопывает ящик и добавляет папку к огромной пачке бумаг, неопрятно сваленных на столе. Когда я подхожу, чтобы сесть, то вижу на верхней свое имя.

– Хезер, у нас произошли изменения, – говорит Петерсен, опускаясь в кресло напротив меня. Ему нужно время, чтобы удобно усесться, старые кости скрипят, вызывая гримасу боли на его лице.

Изменения? Я держу лицо бесстрастным, но внутри сгораю от любопытства. Что могло случиться и так расстроить невозмутимого доктора Петерсена?

– Судья отправил запрос. Ты должна прибыть на второе слушание.

Если бы это был мультфильм о Томе и Джерри, моя челюсть сейчас с грохотом упала бы на пол. Однако это настоящая жизнь, так что никаких чрезмерных эмоций. Я просто с удивлением смотрю на него.

Мое первое слушание было чем-то вроде фарса. Я даже на нем не присутствовала. Я лежала в больнице. А вот мои родители туда пошли. Они сели вместе с судьей, несколькими адвокатами и старым добрым доктором Петерсеном и в разговоре, который вряд ли длился более десяти минут, решили, что я сошла с ума. Слетела с катушек. Рехнулась. Не в том состоянии, чтобы предстать перед судом. Вот так доктор Петерсен сумел запереть меня без лишних вопросов. Возможно, там был еще один врач, чтобы высказать второе мнение – я видела предостаточно людей в белых халатах, пока лежала в своей изолированной палате, пытаясь понять окружающий меня мир, но если и так, то он, должно быть, согласился с Петерсеном. Мои родители даже не стали за меня бороться. Может быть, подумали, что клиника лучше, чем тюрьма. Не так позорно. Лучше чокнутая дочь, чем дочь-преступница.