Люси Фоли - Охотничий Дом

Теперь это привычный ритуал. Проснувшись, я надеваю купальник, слитный, целомудренный – такие мы носили в школьном бассейне. Я не пытаюсь произвести на кого-то впечатление, а купальник – единственное, что я могу надеть, помимо гидрокостюма, хоть какая-то имитация тепла. Я проделываю это каждое утро, уже год. И в такие дни, как сегодня, когда температура ниже нуля, сначала нужно разбить лед и только потом войти в воду. В морозные дни холод стискивает клещами и выдавливает все мысли из головы, сердце колотится так, что вот-вот разорвется. И тогда я – это только я, и никакого давящего груза. Лишь в эти минуты я чувствую себя живой.

Выбравшись из воды, обтираюсь полотенцем и бреду в свой домик. Кончик каждого нерва в теле приятно покалывает. Думаю, не погрешу против истины, если скажу, что лучшего ощущения не дает ничто, ну разве только секс.

Однажды я наблюдала, как в озере плавает Даг. Из моего окна хорошо видно берег. Он подошел прямо к кромке воды, разделся до трусов, у него мощные плечи, а кожа белая, молочная. Он бросился в воду – без намека на колебания – и поплыл, тело его было словно машина, сконструированная специально, чтобы стремительно рассекать воду. Когда он вышел на берег, лицо его было угрюмее обычного.

Мне вдруг стало стыдно, будто я вторглась во что-то очень личное, хотя я всего лишь смотрела в окно. И еще мне показалось, что это подсматривание сродни предательству. Я ведь безотрывно смотрела на его тело, и это зрелище не оставило меня равнодушной. И позже, принимая ванну, я впервые за год довела себя до оргазма – и видела я его.

Даг обернулся, чтобы проверить, иду ли я следом, и у меня вдруг вспыхнули щеки. К счастью, тому имелось вполне достаточное оправдание – холод.

Мы углубились в лес, окаймляющий эту сторону озера. Темные сосны подступали к самой воде. Некоторые из них не местные, норвежские пришельцы, их высадили после войны. Хвоя у них гуще, чем у наших сосен, и когда находишься в таком лесу, все звуки словно приглушаются. Хотя звуков здесь не так уж много, если не считать редких птичьих криков.

В хорошие дни я убеждаю себя, что люблю эти деревья – их глянцевитые иголки, шишки, которые собираю и раскладываю в чашах по дому, свежий рождественский запах смолы. В плохие дни сосны кажутся мне мрачными стражами в черных плащах.

Из Охотничьего Дома нас уже не разглядеть. Мы были совершенно одни. Внезапно я вспомнила, что хоть мы и проработали с этим человеком год, я почти ничего не знаю о нем. И прежде я не проводила так много времени в его компании – и уж точно мы с ним столько не разговаривали.

Не уверена, что он вообще с кем-нибудь разговаривает. Раньше я ждала, что он попросит подключиться к интернету, чтобы отправить мейл или пообщаться с друзьями и родственниками в фейсбуке. Но он так и не попросил. Даже я время от времени выхожу на связь с семьей и друзьями. «Мама беспокоится о тебе, – сказал отец, когда я только перебралась сюда. – Жить в таком месте совсем одной после всего, что ты пережила, это неправильно». Поэтому я стараюсь навещать родителей раз в несколько месяцев, просто чтобы успокоить маму, хотя возвращение во внешний мир не доставляет мне радости.

Но Даг, похоже, покидает поместье только по необходимости – например, если надо отвезти гостей в магазин. Я очень жалею, что рассказала о нем матери, о том, какую уединенную жизнь он ведет. Разумеется, мама тут же встревожилась.

– Он может оказаться кем угодно. Чем он занимался раньше? Откуда он?

Я сообщила единственное, что знала, – что он был морским пехотинцем. Это ее ни капли не успокоило.

– Ты должна поискать его в Гогле, Хитер, – сказала мама.

– В Гугле, ма.

– Неважно. Просто пообещай, что поищешь. Тебе надо знать, кто он… Я не могу спать, так волнуюсь за тебя, Хитер. Уехать, оставить нас всех, когда тебе больше всего нужна семья. Не позволяешь помочь тебе. Ни слова целыми неделями. Мне ведь хотя бы знать, что с тобой все в порядке. С кем ты работаешь. Так нельзя, Хитс. – И потом, как бы спохватившись: – Наверное, ужасно, что я такое говорю. То, что с тобой случилось… это самое несправедливое, что могло произойти…

– Ладно, мам, – перебила я, не желая выслушивать это дальше. – Я сделаю. Погуглю его.

Но делать этого я так и не стала. Честно говоря, одна мысль об этом кажется предательством.

Разумеется, когда мама спросила, что я нашла, – следовало ожидать, что она не забудет, как терьер не забудет про кость, – я ответила: