Франк Тилье - Лука, или Темное бессмертие

У стены ангара Николя прикурил обе сигареты. Несколько минут они смаковали свою победу: засада оказалась не напрасной.

– Собака могла залаять из-за чего угодно: птицы, животного в траве. У него нет особой причины сомневаться, но из-за событий последних дней он наверняка весь на нервах. Давай поехали, и двигаем сразу в Бастион. Надеюсь, Шарко сидит за компом. Вот он порадуется.

Тассен достал пачку бумажных носовых платков:

– Мне надо отойти… Короче, понимаешь?

Он исчез за углом, сжимая ягодицы. Николя позволил себе нервную усмешку: Тассен чуть не наделал в штаны. Первые задания, страх столкновения и того, что придется стрелять в нечто, отличное от мишени в тире…

Так и не расслабившись, он вернулся к машине. Все могло пойти прахом из-за собаки. Он вспомнил, как дергался вэн. Какое животное могло вызвать такие сотрясения? Какой монстр там таился?

Сам того не ведая, Каратель приведет их прямо в свое логово.

Шарко сделал все возможное, чтобы близнецы подольше не заснули. Он даже достал из шкафа в их комнате старинные деревянные игрушки. Одна из них представляла собой набор бело-черных фигур разной формы, из которых предлагалось построить как можно более высокую башню. Игрок, башня которого рушилась после того, как он добавлял очередной элемент, проигрывал. Даже Янус принимал участие, разлегшись на ковре в позе сфинкса.

Дети веселились вовсю, а он так любил невинность, которая еще светилась в их взглядах. В пять лет их вопросы касались всего на свете: почему море синее, какая сила не дает луне упасть с неба… Но вскоре к ним прибавятся совсем другие вопросы – о смерти, насилии, обо всех кошмарах, которые без конца обсасывает пресса, внутривенно впрыскивая страх. Ужасу научаются рано.

Когда Жюль уронил башню, как раз перед тем, как пробило десять, Шарко воспользовался случаем, чтобы ткнуть пальцем в экран телефона и убедиться, что сигнал GPS не двинулся с места. Он хлопнул в ладоши:

– А теперь в постель, великаны!

Они не стали протестовать. В спальне Франк с особым тщанием подоткнул им одеяльца, послушал, как они шепчутся в подступающей ночи.

Двадцать четыре часа жизни …

Едва он прикрыл тяжелые веки, в мгновение ока кровати внезапно встали дыбом и превратились в наполненные водой цилиндры. Внутри, вытаращив глаза, с воплями бились о стенки Жюль и Адриен.

Шарко снова увидел лицо Бертрана с пузырьком воздуха возле носа, его позу зародыша в прозрачном резервуаре. Задыхаясь, он пошел на кухню и выпил залпом большой стакан воды. Его глаза так пылали, что Люси спросила себя, не плакал ли он.

– Что случилось?

Шарко сел за стол:

– Я хотел попросить прощения. За все, что тогда наговорил в кабинете. А потом в машине, когда мы стояли перед домом Шевалье. Это дело сводит меня с ума, и иногда я сам не понимаю, что несу.

Люси заканчивала греть две порции замороженного чили с мясом. Она поставила две тарелки и уселась напротив мужа.

– Ты помнишь, что выложил мне прямо в глаза, когда мы в самый первый раз встретились в кафе напротив Северного вокзала?

Он покачал головой.

– Это была не цитата из «Унесенных ветром», – продолжила Люси. – Скажем, ты был куда менее поэтичен, чем Кларк Гейбл.

– Хмммм?

– Ты мне сказал, что я сижу там, напротив тебя, потому что упускаю шанс жить своей жизнью. И что в моей голове снимки трупов занимают место фотографий моих детей. Ты посоветовал мне развернуться на сто восемьдесят градусов, иначе я закончу, как ты сам, одинокой посреди мира, горящего на медленном огне.

Шарко втянул голову в плечи, как нашкодивший ребенок:

– Я правда так сказал? При нашей первой встрече?

Она поднесла ко рту кусочек чили:

– Да, это были первые твои слова… Шарко в своем репертуаре. Неплохой ты задал тон, тебе не кажется? Не всякая женщина выдержит такое, да еще на премьере! Но я смогла. И если мы оба сейчас здесь, то именно потому, что в глубине души я готова выслушивать от тебя такие высказывания в любой момент. Это тяжело, но я готова…

Шарко кивнул с трогательной робостью. Он повозил красную фасолину по своей тарелке.

– Мне недавно позвонил Жеко и передал, что Флоранс просит тех, кто ее спас, зайти к ней, – сообщил он. – Она хотела бы их поблагодарить…

– Ты мне об этом не рассказывал.

– Я не хочу к ней идти. Я арестовал ее мать. Нет, лучше ей меня не видеть. А вот ты пойдешь. Ты знаешь, что в таких случаях говорить.

Люси ничего не ответила, но она тоже туда не пойдет. Ужин, покой, взгляды – в такие моменты жизнь обретает весь свой смысл, сокровище всегда таится в простоте. Семья, собака, разбросанные по полу старые игрушки, крыша над головой… Что еще нужно? Такого существования Шарко вполне хватало, и он будет защищать его любой ценой.