Таррин Фишер - Все его жены

Она захлопывает папку, давая понять, что тема закрыта, и я понимаю – дальнейшие расспросы ни к чему хорошему не приведут. Мне знаком этот тип; она берет на себя все сложные моменты. У нас в больнице таких трое или четверо. Они всегда работают с самыми непростыми пациентами в качестве милости к остальным.

Мгновенно признав поражение, я откидываюсь на плоскую больничную подушку и закрываю глаза. Что именно произошло? Почему меня не отвезли в центральную больницу Сиэтла? Там мои друзья и коллеги. Я бы получила самый лучший уход. У «Куин Кантри» репутация больницы для менее благополучных слоев населения. Я это знаю, потому что здесь не впервые. «Куин Кантри» – как дядюшка с криминальным прошлым, с которым видишься только на каникулах: неопрятный, потрепанный и татуированный. На лужайке перед его домом, как сорняки, раскиданы пустые банки и бутылки из-под пива, а рядом стоит тележка из супермаркета. В таком месте неоткуда расти мечтам и все покрыто трещинами.

Я вдруг вспоминаю: кресло-каталка, кровь – очень много крови – и напряженное лицо мужа, наклонившегося надо мной, уверяющего, что все будет хорошо. Тогда я ему наполовину поверила, таково уж свойство любви. Она дарит нам чувство благополучия – будто все плохое испарится усилиями двух людей, обожающих друг друга. Но хорошо ничего не было, и сейчас мой брак куда более пуст, чем в первый раз.

Кривлюсь от воспоминания. Натягиваю простыню себе на шею, внезапно замерзнув, и поворачиваюсь на бок, стараясь делать как можно меньше движений. Голова кажется хрупкой, словно малейшее движение способно вызвать вспышку невыносимой боли. Я хочу видеть Сета. И маму. Мне нужен кто-то, кто скажет мне, что все хорошо, даже если это неправда. Почему он оставил меня одну, без записки, без объяснения?

Открываю глаза и осторожно оглядываю палату в поисках телефона или сумки. Нет, медсестра сказала, что меня привезли на скорой; значит, телефон дома. Я вспоминаю, что оставила сумку у входной двери – в прихожей. И вдруг чувствую страшную усталость. Препараты , – понимаю я. Они дали мне что-то обезболивающее, и скоро меня вырубит. Закрываю глаза и улетаю назад, словно лист на воде.

Когда я просыпаюсь, в палате уже другая сестра. Она стоит ко мне спиной, у нее узкая коса почти до талии. Она совсем молодая – думаю, закончила обучение около года назад. Почувствовав мой взгляд, она оборачивается и видит, что я проснулась.

– Здравствуйте. – Она передвигается быстро, как кошка. Проверяет монитор, пока я наблюдаю за ней, я еще не в силах произнести ни слова.

– Я Сара, – говорит она. – Вы проспали какое-то время. Как себя чувствуете?

– Лучше, – хриплю я. – Но пока слабо. У меня сотрясение?

Горло саднит, и я смотрю на пластмассовый кувшин с водой справа от меня. Проследив за моим взглядом, она наливает мне стакан, и я смотрю на нее с благодарностью. Она уже нравится мне больше, чем вчерашняя медсестра.

– Давайте я позову доктора, чтобы он поговорил с вами, раз вы проснулись.

– Сет?.. – спрашиваю я, когда она направляется к двери.

– Приходил, пока вы спали. Но я уверена, он скоро вернется.

Отрываю губы от трубочки, и струйка воды стекает по подбородку. Стираю ее рукой.

– Какой сегодня день?

– Пятница, – и потом, почти со смущенным смешком, она добавляет: – Слава Богу.

Сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза – хотя я сомневаюсь, что вообще могу их закатить. Чувствую себя, словно под водой, будто мое тело – водоросль, влекомая течением по дну океана.

– Сара, – зову я. Она уже наполовину вышла за дверь, но выглядывает из-за угла. – Какое мне дают лекарство?

Мой голос дрожит или мне кажется?

Она моргает, и я вижу, что она не хочет ничего рассказывать до моего разговора с доктором.

– Галоперидол.

Я пытаюсь сесть, катетер неприятно натягивается, когда я отталкиваю рукой одеяло. Галоперидол, галоперидол, галоперидол! Мой мозг вопит. Где Сет? Что произошло? Пытаюсь вспомнить, как я здесь оказалась, но не могу. Это как пробиваться сквозь кирпичную стену.

Сара спешит обратно в палату с перекошенным от волнения лицом. Ее учили обращаться с такими, как я, – успокой ее, зови на помощь. Она смотрит через плечо, надеясь увидеть кого-нибудь в коридоре. Я не хочу ее пугать; они так накачают меня лекарствами, что я не смогу вспомнить собственное имя. Я расслабляюсь, опускаю руки. Похоже, Сара мне верит. Она замедляется и подкрадывается к кровати, словно к живому скорпиону.