Майкл Корита - Те, кто желает мне смерти [litres]

Единственная проблема заключалась в том, что решили схитрить и Итан, и мальчишка. Тот пытался защитить себя, изменив свой след, а Итан пытался защитить его, идя по следу, который, в чем он был уверен, ему не принадлежит. И теперь он не только нашел след мальчишки для убийц, но и вовсю сокращал разделяющее их расстояние.

Тем, что вытряхнуло Ханну из сгустившегося не столько в воздухе, сколько в голове тумана, был низкий потрескивающий гул – громкое трансформаторное зудение, которое, подобно назойливому звону будильника, вынудило ее неохотно вернуться к реальности.

– Что это? – выкрикнул Коннор. – Что это за звук?

Этот гнетущий гул опустился над горами вокруг, словно сдавленная первобытная песнь, будто некий потусторонний сигнал тревоги зазвучал над местом, в котором люди – незваные гости. Они задели какую-то невидимую растяжку, и теперь дикую природу призывали дать отпор захватчикам – жутковатое гудение было сиреной, объявляющей об их присутствии на вершинах.

– Коронный разряд, – объяснила Ханна. Говорила она медленно, и хотя понимала, что сейчас должна бы засуетиться, даже запаниковать, было такое чувство, что все это происходит не с ней. Она сознавала, что решения уже приняты, а пути к бегству полностью отрезаны.

– Что это такое? Что это значит? – Коннор почти срывался на визг.

– Электричество, – ответила она. – Его сейчас очень много в воздухе.

Но это означало нечто большее. Это означало, что заряженные частицы в облаках нашли путь непосредственно к земле. Это означало, что одна из молний разрядилась не в другое облако, а в одну из гор. Они были соединены теперь, небо и земля, с Ханной и Коннором посередине. Путники были почти на самом краю ледника, лежащего между горными пиками. Далеко внизу под ними все еще пламенели кроваво-красные и пурпурные прожилки огня, но это был не тот свет, который ее теперь заботил. Скалы вокруг них вдруг затеплились голубоватым люминесцентным свечением. Белеющий неподалеку ледник светился яркой стеклянной лазурью тропических морей.

Огни святого Эльма. Призрачный свет, который веками вызывал суеверный ужас у моряков, окутывая мачты парусников в пустынных океанских просторах. И вот теперь, глубоко на материке, эти огни потрескивали на высоких скалах слева от них, искрили вверх в густо-синюю тучу, которая тоже тянулась ввысь и терялась в черноте, властно заявляя свои права на все необъятное небо. И вообще на все вокруг них, под это одержимое неумолкаемое гудение. Звук был не монотонный, он постоянно менял тональность – пронзительное зудение на высоких нотах пульсирующе сменялось низким давящим гулом, хотя воздух был тих и спокоен. Молнии вспыхивали, исчезали и вспыхивали опять, а горы сотрясались от грома. Ханна ощутила на коже какое-то покалывание – не такого рода, какое рождается паникой, а которое призвано рождать ее. Когда она посмотрела на Коннора, то увидела, что волосы у него на затылке стоят дыбом, словно шерсть у готового к драке кота.

– Бежим! – выкрикнула она.

Но он не мог бежать. Они были слишком высоко, и уклон был слишком крут, и все, на что Коннор оказался способен, – это сделать три неуверенных шажка, прежде чем обо что-то споткнуться и упасть на колени. Голубой мир вокруг то и дело громыхал громом, расцветал агрессивной белой вспышкой и опять тускнел до бледно-голубого. Ханна не двинулась с места, не сделала ни единого шага, а Коннор под ней все еще старался, полз теперь на четвереньках, отчаянно силясь спуститься пониже.

В голове у нее промелькнул образ мальчишки, который сварился в ручье, пытаясь добраться до нее.

Коннор попробовал встать, оттолкнувшись от земли. Вздернул свой вес на палки для ходьбы, и она зафиксировалась на них – по алюминиевому шесту в каждой руке. По громоотводу в каждой руке!

– Коннор! – завопила Ханна, стряхивая охвативший голову туман, и наконец двинулась за ним, спотыкаясь и поскальзываясь. – Брось палки! Брось палки!

Он обернулся и посмотрел на нее, и в конце концов до него дошло – он стряхнул с рук лямки. Палки, подскакивая, покатились вниз. Она переступала с камня на камень, направляясь к нему.

А потом вдруг оказалась на спине.

Уставилась в ночное небо и поняла, что видит на его фоне собственные сапоги. Почему они там? Почему все вверх ногами? Так, она лежит вверх ногами на склоне, а Коннор почему-то теперь над ней, хотя только что был ниже ее. Тоже лежит. Высокое гудение вернулось – а оно вообще пропадало? – и по всему телу разлилась боль.