Линкольн Чайлд - Стихи для мертвецов [litres]

– Да погодите же! Подумайте, что вы делаете и как вы будете выглядеть…

Броннер с ревом бросился вперед. Смитбек увернулся от тяжелого удара и припустил к двери, преследуемый доктором. Он понесся к забору, Броннер не отставал. Смитбек забрался на забор, но тут Броннер схватил его за ногу. Смитбек дрыгнул ногой, потеряв туфлю, и перевалился на другую сторону забора. С одной босой ногой он помчался к машине, запрыгнул на сиденье, завел двигатель и рванул с места, выбросив из-под колес фонтаны песка. Последнее, что он увидел, был Броннер, с почерневшим от ярости лицом сотрясавший ворота.

«Ты, ублюдок, – подумал Смитбек, – не рассчитывай, что тебе сойдет с рук запугивание прессы». Он потерял одну туфлю («Ванз классик», по шестьдесят долларов за пару), и шансы, что Броннер вернет ее, равнялись нулю.

Он посмотрел на часы на приборной панели. Десять тридцать – времени достаточно, чтобы написать статью.

– Эй, Сири, – сказал он, – найди-ка мне доктора Петерсона Броннера. – И, немного подумав, добавил: – Криминальное прошлое.

– Вот что я нашла в Сети, – ответил раздражающе приятный голос.

Первый снимок, появившийся на экране его смартфона, оказался полицейским снимком доктора: тот стоял у шлакобетонной стены, прижимая к груди табличку со своим именем.

Управление полиции Майами располагалось в большом приземистом здании, которое своими окнами из тонированного стекла, наклоненными вверх и наружу в консольном стиле, напомнило Колдмуну диспетчерскую башню в аэропорту. Здание находилось на Северо-Западной Второй авеню, рядом с небоскребами в центре города и неподалеку от городского кладбища; Колдмун даже узнал несколько ориентиров, оставшихся в памяти после незабываемого броска к склепу Агаты Флейли.

И запомнилось ему не только это. Когда Пендергаст подобрал его возле отеля, Колдмун обнаружил своего напарника в помятом желтом такси, запах в котором, не говоря уже о водителе, был ему слишком хорошо знаком. Похоже, Пендергаст отыскал Акселя и нанял его в качестве временного шофера.

– Он знает город, – объяснил Пендергаст, когда они понеслись на запад по виадуку Макартур. – И к тому же наслаждается новообретенной свободой ехать без обычных ограничений. Я восхищаюсь людьми, которые гордятся своей работой.

Колдмун не возражал: ему осточертело возить их по Майами, учитывая несуразный трафик этого города.

Такси пронеслось по городу с жуткой скоростью и остановилось у входа в управление, проскрежетав тормозами, явно требующими ремонта. Толпа репортеров, журналистов и телевизионщиков у двойных главных дверей здания повернулась на звук, и Пендергаст вышел из машины в сопровождении Колдмуна. Аксель – Колдмун так и не узнал его фамилию – не выказал ни малейшего желания уезжать, вместо этого он положил на приборную панель небольшой черный бумажник с золотым жетоном.

– Что вы ему дали? – спросил Колдмун.

– Всего лишь побрякушку, – последовал ответ.

Почуяв свежее мясо, толпа репортеров хлынула им навстречу. Агенты стали пробиваться к дверям, не встречаясь ни с кем глазами и игнорируя выкрикиваемые вопросы. Одна тележурналистка – молодая, коротко стриженная блондинка с широкими скулами и в дорогой одежде – встала на пути у Колдмуна и не позволяла ему обойти себя, каждый раз делая шаг в ту же сторону, что и он. Он видел ее мельком, переключаясь с канала на канал в номере гостиницы: репортер-расследователь местной телевизионной станции, как-то там Флеминг – имя он не вспомнил. Очень привлекательная, но глаза яркие, как у гремучей змеи.

– Извините меня, сэр! – прокричала женщина, пихая ему в лицо микрофон с яркой шестеркой на чехле. – Сэр! Что вы можете сказать о последней жертве? Вы можете подтвердить, что в городе действует серийный убийца?

Колдмун снял шляпу.

– H’ahíya wóglaka ye. Owákahnige šni, – проговорил он и с максимальной тактичностью обошел ее.

– Что вы ей сказали? – спросил Пендергаст, когда они вошли в здание.

– Миз Флеминг? Я сказал, что не понимаю ее вопроса и не могла бы она говорить медленнее.

Пендергаст неодобрительно прищелкнул языком:

– Ложь есть ложь, даже по-лакотски.

– В резервации старейшины говорят: хуже лжеца только лицемер.

– Моя бабушка, каджунка [38] Каджуны – своеобразная субэтническая группа, живущая преимущественно в южной части штата Луизиана; главным образом это потомки французских колонистов. из Нового Орлеана, любила эту же самую древнюю пословицу.