Олег Рой - Увертюра

— Или смерть от обезвоживания… — неожиданно для себя самой произнесла Арина.

— Не исключено, — согласился танатолог. — Но «не исключено» не означает «так оно и есть».

— Да это понятно. Не обращай внимания, я так… Когда смерть случилась?

— Многого хочешь, Арина Марковна. Больше пяти лет назад, но меньше двадцати. И это, заметь, очень приблизительная оценка.

— Ничего, сойдет. Двенадцать примерно лет назад могла девочка умереть?

— Вполне.

Отключившись, Арина поглядела на аппарат почти с ненавистью. Примерно двенадцать-тринадцать лет назад «девочку Славу», сестру Юлия, «сдали в спецучреждение». Так считала соседка.

Неправильно она считала.

Никуда «ненормальную» не сдавали, ее закопали в сарае. Сама ли она скончалась или ей кто-то помог — бог весть. Но в «могиле» именно она — в этом Арина не сомневалась. Потому что — а кто еще?

Но, черт побери, кто же в таком случае была девушка, которая появлялась в момент похищения жертв?

Кто, если не Слава?

Волос… Пепельный или светло-русый, довольно длинный, старый…

Арина опять схватилась за телефон.

Никас, к счастью, ответил сразу, хотя недовольство в его голосе уже готовилось перейти в откровенное раздражение:

— Чего тебе, Вершина? Я вообще-то работаю, а тебе все уже сказал.

На кухню заглянул Виталик — уже одетый. Увидел Арину с прижатым к уху телефоном, дернул бровью — не то удивленно, не то раздраженно — и пропал, как не было. Но Арина его и вправду почти не заметила.

— Ник, один ма-аленький вопрос. Этот волос из «рено»… Он может быть… не с головы?

— А откуда, прости? Из бороды? Для подмышек и прочих причинных мест слишком длинный, да и структура совсем другая.

— Нет-нет. Может быть этот волос — из парика?

Из трубки раздалось хмыканье:

— Гм. Ты знаешь, это многое объяснило бы. В смысле состояния волоса. Да, вполне может такое быть.

— Спасибо, Никас! Ты лучше всех!

Сейчас Арина готова была расцеловать телефон, который только что ненавидела.

Если волос — из парика, значит, «рено» от спорткомплекса отгоняла никакая не девушка!

Не было вообще никакой девушки!

Ни возле будущих жертв, ни возле белого фургона!

Правда, Нина Геннадьевна готова поклясться, что вечером, перед тем как Юлий пропал, она слышала женский голос. То есть какая-то девушка все-таки была?

До выезда в промзону оставалось еще немного времени. А из потенциальных «девушек» в поле зрения оставалась только одна. Надо вызывать эту Машу на основательный разговор. Но сперва — позвонить Нине Игнатьевне.

Та взяла трубку после седьмого или восьмого гудка:

— Простите, Арина, я на кухне возилась, не слыхала. Здравствуйте!

— Здравствуйте, Нина Геннадьевна, — промямлила несколько опешившая Арина. — А как вы узнали…

— Так телефон же показывает! Вы мне визиточку-то оставили, ну так я сразу в телефончик-то и записала: следователь Арина Вершина. А то визитка-то и потеряться может.

— Да-да, конечно. Нина Геннадьевна, ко мне тут девушка приходила, сказала, что она одноклассница Юлия…

— Машка-то? Ну да, была такая.

— Это вы ей сказали, что мы Юлия ищем?

— Я, — призналась та. — А что, не надо было?

— Нет-нет, я просто удивилась. Не очень понятно было, зачем она ко мне явилась.

— Я ее давеча в гастрономе повстречала, ну поговорили о том, о сем, я и спросила, не видала ли она мальчишку? Она ж за ним как ненормальная бегала! Я сколько раз видела, как она с утра за углом подстерегала. Только он выйдет из дома, она тут как тут — вроде случайно, но раз уж так совпало, пойдем до школы вместе.

— Вот как? Она о Юлии отзывалась… ну не как влюбленная. Совсем наоборот. Вроде ей и неприятно про знакомого плохое рассказывать, а приходится.

— Эвона! Он-то на нее и не глядел даже! Девчонке обидно. Ей-то хочется себя важной персоной почувствовать. Она вам сказала, что она не Маша, а Мишель?

— Сразу же.

— Ну вот, — удовлетворенно вздохнули в трубке, словно переделка Маши в Мишель что-то объясняла. — А вы удивляетесь. Она ж теперь настоящая француженка, что ей какой-то бывший одноклассник! Она, небось, думает, что он локти будет кусать.

— Почему? И почему француженка?

— Ну так потому он и должен локти кусать, потому что он тут остается нищебродствовать, ну слышали, небось, как они говорят, а по-моему, они сами малолетние дурачки, лучше наших краев ничего нет. Подумаешь, Франция! А, вы же не знаете, вот голова моя старая. дырявая! Ее, Машку-то, родители в какой-то тамошний институт пристроили, сразу после выпускного и отправили туда, вроде как осваиваться, а тут она на три дня приехала и давай нос задирать. Так что если вы подумали, что это она Юлика тогда с собой увела, ну я вам говорила, так и не думайте даже! Она в это время по Европам разгуливала, вроде как алиби у нее. И голос у нее совсем на Анютин не похож! Куда полез?! — воскликнула вдруг Нина Геннадьевна без малейшей паузы. — Ой, простите, Арина, я не вам, тут сынок мой сейчас все пироги перепортит, нельзя же раньше времени духовку открывать, а ему хоть кол на голове теши! Так чего еще вы узнать хотели?