Олег Рой - Увертюра

Давно надо было всех рассортировать. Систематизация — великая вещь. Носки к носкам, галстуки к галстукам. И окажется вдруг, что одного носка не хватает, а носовой платок в этом натюрморте вовсе лишний.

Собственно, все убийства с точки зрения движущих мотивов делятся на две большие части. Те, к совершению которых подталкивает корысть. Желание получить кошелек солидного прохожего, наследство, выгодную должность, стремление скрыть проступок или преступление — и прочее в этом духе. Бесчеловечно, но вполне рационально. Когда говорят, что умный человек изыщет способ добиться своих целей, не прибегая к убийству: каков бы ни был выигрыш, риск слишком велик. Утверждение спорное, но в целом разумное. Рациональное. Потому что убийства «из выгоды» сами по себе рациональны.

Другое дело — преступления страсти. Любовь, ревность, зависть, ненависть — и так далее, и тому подобное. Страсть — любая — суть чистая химия. Каким-то рецепторам не хватает каких-то гормонов — или наоборот, избыток — и вот оно, безумие страсти. Любой риск оправдан, лишь бы ненавистное лицо исчезло с лица Земли. Собственно, убийства, совершаемые безумцами — начиная от Джека Потрошителя и заканчивая каким-нибудь Уна Бомбером — это все оттуда же. Сам безумец может считать свои мотивы сугубо рациональными: ну вот миссия у него такая — очищать мир от женщин с низкой социальной ответственностью. Но как только мы видим слово «миссия», сразу ясно: вот она, та самая страсть, которая убийцей движет. Многим из «миссионеров» просто нравится убивать, а якобы рациональные мотивы — уловка подсознания, стремление выглядеть в глазах собственного «я» хорошим и правильным. Некоторые, впрочем, и без рационализации обходятся: делают, как тот же Чикатило, то что нравится — насилуют и убивают. Некоторым же и убивать вовсе не нравится и не хочется, но что делать, если «голоса в голове» приказывают? Не выключишь, уши не заткнешь.

Беда в том, вздохнула Арина, что череда черных трупов может относиться как к первой, так и ко второй категории. Убийцу может вести «миссия» (пусть пока не ясно, какая), а могут — и сугубо рациональные мотивы. Во втором случае лишь одна из жертв — истинная, остальные — дымовая завеса. И даже не обязательно истинные жертвы — именно Мирра и Милена. Да, это весьма и весьма вероятно — хотя бы потому что их двое.

Но, пусть даже Арина и уверена на девять десятых, что дело именно в неведомой «миссии», этот «фильтр», никакого результата, никакого золотого порошка на дне не дает. Слишком много всего. Как хочешь, так и складывай детали. Потенциальные мотивы то есть. И получишь в итоге — все что угодно.

Но, с другой стороны, есть же и чисто физические данные. Тот же скамеечник Мироненко отпал не только из-за бессмысленности, но в итоге — по причине совершенно железобетонного алиби.

Алиби или не алиби, но попытаться стоит. Может, хоть какой-то порядок в голове наведется.

Арина вытащила из пачки несколько чистых листов и принялась писать.

Профессор Васильев: потенциальный мотив, технические возможности, алиби… Безутешный муж: мотив, возможности, алиби… Домработница Оксана: мотив, возможности, алиби… Харитон Седых, Юлий Минкин, его сестра-близнец, Стефан Подолянский… Литвиненко, Рачковский… Мирра Михайловна?..

С длинными волосами отражение выглядело гораздо лучше. Красивее и… значительнее, что ли. Без них — даже если просто забрать их в хвост — лицо было каким-то невнятным, как будто непрорисованным. А с распущенными по плечам — совсем другое дело!

Так удачно, произнес где-то за спиной голос матери, так удачно все сложилось. Все началось со Славы, правда? Тебе ведь так хотелось чтобы Слава была с тобой? Не в том своем воплощении — глупом, слюнявом, бессмысленном, а — прекрасная, победительная, сверкающая. Настоящая Слава. Ты можешь забрать ее себе. Именно сейчас.

Потому что все сложилось так удачно, что все замыкается — как в фуге.

Или в рондо. Но в фуге — богаче, мощнее, ярче.

Кольцо.

Те, первые, ничего уже не значат.

Но эти две — сейчас — это больше, чем заключительные ноты основной темы.

Кольцо.

Про Кольцо Всевластья он читал когда-то давным-давно. Книжка была длинная — собственно, целых три книжки, кажется — нудная и, если честно, очень глупая.

Что за дикость — двадцать колец? Девятнадцать «простых» и одно — которое всеми властвует. Девятнадцать — еще ничего, Но двадцать — это вообще ни в какие ворота! Примитивное, круглое, плоское число.