Олег Рой - Увертюра

Интереснее было думать, что чудовище превратилось в что-то прекрасное. Но Юльке даже в шесть лет было ясно: чудеса, наверное, бывают, но интернат — куда вероятнее.

Голос матери звучал как «ми» первой октавы. Временами он мог повышаться и понижаться, но вскоре возвращался к привычному тону. Если же мать принималась за нотацию, голос ее словно зацеплялся за любимую свою ноту — ми… ми… ми… не выше, не ниже, только «ми», монотонно и… и… спокойно!

Он возвращал миру устойчивость. Все, что дрожало, звенело, плавилось, обрушивалось — застывало. Как будто умирало. Зато пропадала и таящаяся в дрожании и звоне угроза, мир становился неподвижным и… безопасным!

И когда голос матери возникал сам по себе, Юльке это вовсе не казалось странным — чего ж тут странного, так всегда было, значит, так всегда и будет.

— Занимайся, — повторяла мать. — Нельзя лениться, — говорила она. — Старайся, ты справишься!

Как можно было — не справиться?!

Это было очень глупо, но почему-то Арина ожидала звонка Мирры Михайловны с самого утра — как будто у профессорши не было более важных занятий, чем с утра пораньше копаться в папках приемной комиссии в поисках «странного имени». Она даже поставила себе — чтоб не дергаться понапрасну — что-то вроде барьера: если Мирра Михайловна не позвонит до… четырех… ай, ладно, до трех часов дня, можно будет позвонить самой.

Но телефон зазвонил гораздо, гораздо раньше.

— Арина Марковна? Простите, что беспокою, но… — номер на экране смартфона она не узнала, но голос… Голос был как будто знакомый.

Да, точно — это же профессор Васильев. Только сейчас его мягкий уверенный баритон дрожал и странно колебался, то взметываясь до тенора, то опускаясь в басовый шепот:

— Она пропала! Отвезла Чарли на тренировку — и пропала! И Милена с ней!

— Погодите, Антон Палыч, расскажите по порядку, что случилось. Я вчера с Миррой Михайловной беседовала, все было в порядке. Вроде бы.

— А потом она пропала! Это маньяк ее похитил!.. Их…

— Почему вы решили…

Он не слушал:

— Вы же из-за него приходили? Который трупы по паркам разбрасывает? И вот теперь — Мирра! Сделайте что-нибудь!

— Сперва вы мне все расскажите, ладно?

Довольно быстро стало ясно: рассказывать профессору особенно нечего. Он не знал, что именно случилось. Да и случилось ли вообще. Просто утром Мирра Михайловна не появилась в консерватории — нет, ничего особенного, никаких важных встреч или лекций у нее сегодня не было, но все-таки!

— А когда я попытался ей позвонить… — кажется, он хлюпал носом. — Ну, понимаете, может, простыла, или Милена с Чарли… или трубу прорвало… Мирра вообще-то в домашние дела никогда не вникала, но знаете, как бывает. И вот я звоню, а у нее телефон недоступен! А Женя…

— Женя?

— Ну да, муж ее. Он удивился как будто: а я, говорит, думал, к вам опять какие-то коллеги зарубежные приехали. Разве нет?

После многочисленных переспрашиваний и уточнений — Васильев то и дело сбивался куда-то в сторону, принимался рассказывать то о пристрастиях Мирры, то об их давней дружбе — история выстроилась не то чтобы обыденная, но и не настолько пугающая, чтобы впадать в такую панику.

После вчерашнего разговора с Ариной Мирра Михайловна повезла сына на тренировку. Милена была с ними. Чарли видел, как они направились в сторону соседнего торгового центра. Когда тренировка закончилась, он вышел на крыльцо, но рядом никого не было. Подождал в холле, потом опять на крыльце. Когда ни мать, ни сестра не появились, попробовал позвонить, но телефоны не отвечали. Дошел до переулка, где Мирра Михайловна парковалась — совсем рядом — но машины там не было. Мальчик решил, что у матери возникли какие-то срочные дела, и добрался до дома самостоятельно. Домработница Оксана, накормила его обедом, он немного поиграл на компьютере, сделал домашнее задание по английскому, съел ужин и лег спать.

Муж Мирры вернулся домой поздно, отсутствие супруги его немного удивило, но не обеспокоило. Точнее, не само отсутствие, а то, что она ничего не сообщила.

— Сделайте уже что-нибудь! — снова взмолился Васильев.

Похоже, Мирра Михайловна, подумала вдруг Арина, была тебе, господин профессор консерватории, не просто коллегой. То есть она-то тебе просто улыбалась, но ты явно к ней неровно дышал. Мысль была разумная, вот только несколько неуместная, и Арина сама себя одернула. Был ли профессор Васильев влюблен в прелестную свою коллегу или нет, но он точно не сумел бы притвориться худенькой русоволосой девушкой. То есть русый парик-то напялить — без проблем, но усохнуть вдвое — это вряд ли. Впрочем, девушка могла быть просто помощницей…