Сэнди Джонс - Другая женщина

– Ну, как продвигается твое новое романтическое увлечение? – поинтересовалась моя невестка Лора, ненадолго оторвавшись от знаменитой маминой жареной картошки.

Я просто кивнула: рот у меня был набит хрустящим йоркширским пудингом. И потом ответила, улыбаясь:

– Хорошо продвигается.

– Вижу, вижу характерный блеск глаз, – заметил папа. – Я ведь тебе говорил, Валери? Я сказал твоей матери пару недель назад, что у тебя опять появился в глазах этот блеск.

– Опять? – переспросила я.

– Я ведь говорил, Вэл? – воззвал он в сторону кухни, где мама наполняла уже второй соусник. – Я же тебе говорил, что у нее опять тот же блеск в глазах?

– Да что значит «опять»? – засмеялась я. Мы со Стюартом сделали друг другу большие глаза. Рождество – не Рождество, если папа не переусердствует по части хереса.

– Он хочет сказать – впервые со времен Тома, – проворчала мама, врываясь в столовую все в том же непременном фартуке. Мне, наверное, никогда не понять, почему она его надевает только на Рождество, хотя готовит почти каждый день. – Честное слово, Джеральд, деликатности у тебя, как у…

Я выжидательно посмотрела на нее.

– Ну же, ма, – потребовал Стюарт. – Деликатности, как у?..

– Деликатности, как у… – повторила она. Никто не знал, куда она собирается вырулить с этой своей фразой.

Я фыркнула.

– У нас тут одновременно идут три разных разговора, – простонала мама, изображая протест. Она прекрасно умеет делать вид, что для нее все это чересчур, но я точно знаю, что больше всего на свете она обожает, когда вокруг нее – вся семья. А теперь она особенно довольна, потому что появилась маленькая Софи.

– Так чьи там глаза блестели? – негромко спросил папа, словно обращаясь к самому себе.

– Ты говорил про глаза Эмили. – Мама округлила свои собственные. – Потому что у нее новый молодой человек.

– Когда же меня с ним познакомят? – громко вопросил папа. – Надеюсь, он не скотина, как тот, другой.

– Джеральд! – воскликнула мама. – Выбирай выражения.

– Сколько вы уже вместе? – спросила Лора с неподдельным интересом.

– А, всего три месяца, не очень долго, – небрежно ответила я. И тут же пожалела, что выбрала такой тон: получалось, что у нас с Адамом – просто мимолетный романчик. – Но я бы хотела, чтобы вы с ним познакомились.

– Главное, смотри, чтобы он с тобой хорошо обращался, а не как тогда. Не вздумай мириться ни с какими его…

– Джеральд!

Мы все расхохотались, и я пожалела, что с нами нет Адама. Мне очень хотелось, чтобы он встретился с моей безумной семейкой. Просто чтобы он знал, во что ввязывается.

Я уехала очень неохотно, зная, что мне будет не хватать пьяной игры в шарады и маминой неспособности запомнить, сколько слогов в «Танцующем с волками». В ходе игры Стюарт каждое Рождество загадывал ей название этого фильма – исключительно для того, чтобы все мы полюбовались, как она пытается беззвучно его произнести. И тем не менее каждый год она вела себя так, словно вообще впервые слышит об этом названии.

– Береги себя, детка, – проговорила мама, обнимая меня в дверях.

Если бы я ехала не к Адаму, то так бы и осталась в ее теплых объятиях. От нее исходил аромат глинтвейна и апельсинов.

– Спасибо, мам. Позвоню, как приеду туда.

– Как насчет эгнога на дорожку? – спросил папа, подходя к дверям. Колпак на нем сидел набекрень. – Я специально купил бутылочку.

– Ей нельзя, Джеральд, – с укором заметила мама. – Она же за рулем. И кто вообще пьет эту гадость?

Я мысленно улыбнулась, всех расцеловала на прощание, еще чуть-чуть потискала малютку Софи, а потом все-таки выволокла себя на холод. Дороги оказались пусты, что и неудивительно: вероятно, большинство здравомыслящих людей уютненько устроились дома или в гостях на всю ночь – не желая покидать тепло очага и не в силах противиться искушению принять еще одну рюмочку хереса.

Уже стемнело, когда я остановила машину возле коттеджа Памми – одного из пяти одинаковых каменных домов, жавшихся друг к другу. Не успела я выключить фары, как белая деревянная дверь распахнулась и на крыльце появилась массивная фигура Адама. Изо рта у него вырывались клубы пара, а из гостиной за его спиной – теплый свет.

– Давай же. – Он поманил меня, словно мальчишка, возбужденный праздником. – Ты поздно. Скорей.

Я посмотрела на часы: 17:06. Я опоздала всего на шесть минут. Мы поцеловались на крыльце. Казалось, я не виделась с Адамом целую вечность. На самом деле прошло всего три дня, но среди них затесалось Рождество, а в такое время чувствуешь, словно растранжирил целые недели, сидя в четырех стенах, пялясь в ящик и наедаясь до тошноты.